– Я ждал, когда ты попросишь. Пункт первый: на прошлой неделе, когда Нина получила травму на физре, ты первый это заметил и бросился к ней, но позволил помочь другим. Я видел.

Двумя руками Сет сжимал баскетбольный мяч с такой силой, что тот готов был лопнуть. Неужели все так очевидно? Или Рамон просто блефует? Раньше никто не обращал на него столько внимания.

– Пункт второй: ты переехал за их столик на фудкорте, чтобы я не трогал Нину, а сам теперь открыто на нее глазеешь – с таким лицом, как будто вот-вот заскулишь. Пункт третий: ты чуть не ударил меня, когда я сказал, что собираюсь с ней сблизиться.

– Не убедил. Улики косвенные.

– Чел, да у тебя зрачки расширяются, даже когда ты просто слышишь ее имя. Неужели ты думаешь, я один это замечаю? Биллингсли, как ее близкий друг, наверняка догадывается. Уверен, парочка ее фотографий точно хранится на твоем мобильнике. Так что я, можно считать, благое дело сделаю, если все ей расскажу. Не всей школе, нет, а только ей.

Ридли раскрутил на пальце баскетбольный мяч – наглядно показать, насколько не волнуется по этому поводу. Большой оранжевый волчок весь в мелких пупырышках вращался быстро и ровно, издавая тихий шелест, пока Сет взирал на собеседника. Будто его личная планета вращалась вокруг заданной оси.

– Даже будь все это так, ты думаешь, она послушает? Нина тебя терпеть не может и не поверит ни единому слову. Так что вперед. Иди, рассказывай.

– И ты позволишь? Смотри, вот она, так близко, играет с Отто в бадминтон и ни о чем не подозревает. Мне потребуется минута, чтобы подойти к ней, и еще пятнадцать секунд, чтобы все изложить.

– Я тебя не задерживаю.

Рамон с прищуром оглядел его, затем с усмешкой развернулся и пошел в направлении Нины. Ридли стоял с баскетбольным мячом в руках и смотрел вслед. Ему-то нечего терять, себе он хуже не сделает. А вот зерно сомнения между ним и Ниной посеет, даже если девчонка не поверит, что скорее всего. А ведь она едва подпустила его в свой световой конус. Едва начала доверять.

Успокойся, Сет, ничего он ей не скажет. Никто не станет сообщать подобный бред человеку, которого только что изводил до зубного скрипа. Чего он добивается, чего? Морально раздавить хочет? Уж точно не помочь.

Рамон тем временем приблизился к Нине и заговорил. О чем – неслышно. Девчонка напряглась, нахмурила брови. Рядом мгновенно оказался Отто, готовый использовать ракетку не по назначению. Вот бы он заткнул его, не позволив выдать секрет и избавив Ридли от потребности вмешиваться.

Рамон бегло обернулся на Сета, продолжая вещать, и Нина без труда проследила траекторию его взгляда. Она не выглядела удивленной или раздраженной, значит, пока что ничего особенного не услышала. Прошло-то всего несколько секунд.

Нет, это неправильно. Она не должна узнать от Рамона, это испортит отношения между ними. Он сам ей во всем признается, когда придет время. Но пока слишком рано, правда ошарашит ее, неприятно удивит и в конечном итоге оттолкнет. Делать это сейчас – гарантия провала. Сначала Нина должна привыкнуть к нему и увидеть его лучшие стороны. Действовать нужно постепенно.

На мгновение у Отто скользнуло выражение лица «сделай что-нибудь срочно!»

– Веласкес! – немедленно гаркнул Сет.

– Чего? – ехидно оглянулся паршивец.

– Подойди. Есть разговор.

Рамон что-то бросил на прощание и не спеша вернулся к Сету, держа руки в карманах красных спортивных трико с блестящими лампасами.

– Наверное, микроинсульт пережил, пока я с ней болтал? Не парься, ничего я ей не сказал, напугать тебя хотел. Показать, на что подписываешься.

Ридли заскрипел зубами, двигаясь на него. Но толка от запугивания больше не было. Рамон прочно держал его за яйца.

– Условия, при которых ты этого не сделаешь.

– Вот так бы сразу!

Веласкес бросил мяч в кольцо, словно раздумывая. На самом деле он отлично знал, чего потребует от непокорного верзилы.

– Я слышал, никто не может заставить тебя делать то, чего ты делать не хочешь. Цельная, сформировавшаяся личность, точно знаешь свои желания и никому не уступаешь, если что-то решил. Даже мистеру Уиттроку. Есть одно занятие, на которое он тебя не может уломать… сколько уже? Почти год? Не знаю, почему ты уперся рогом – настолько, что даже в драку с учителем готов вступить.

Веласкес мельком посмотрел на сжатые кулаки Сета, такие белые, словно от них отлила вся кровь.

– Это шантаж, а в нем благородства нет, Ридли. Придется тебе поступиться железными принципами и сделать то, чего зарекался не делать никогда. Вот мои условия, ты сам их просил.

– Когда? – сдался Сет.

– Не будем тянуть. Сегодня после уроков. Приходи, а я приведу парней. Устроим внеплановую тренировку. Посмотрим, чего ты стоишь.

– Что ты сказал Нине?

– Попросил прощения за свое поведение, – хмыкнул Рамон. – Но она мне не поверила и сказала что-то на другом языке. Кажется, послала.

«Моя умница», – подумал Сет.

Нина и Отто собирались в игровой клуб, когда на первом этаже началось движение. Это было похоже на легкую панику, которая передается от человека к человеку подобно вирусу, только вместо воздушно-капельного пути использует тактильно-зрительный.

Друзья попытались узнать, что происходит, но никто не мог ответить чего-то определенного. Ученики ловили взгляды друг друга и начинали волноваться, у выхода уже начиналась давка. Как будто все пытались выйти из школы одновременно, толком не зная, зачем им это, но безотказно подчиняясь стадному чувству.

– Да что тут, мать вашу…

– Все на арену! – крикнул кто-то в самой глубине человеческой мясорубки и для верности стал подпрыгивать, размахивая руками над головой, словно принимал вертолет на посадку. – Быстрее! Там сейча…

Окружающие зашумели, и остаток фразы расслышать не удалось. Людской поток торопился вылиться с первого этажа в обозначенное русло. Нина и Отто переглянулись, застегнули куртки и аккуратно включились в движение, стараясь держаться вместе. Все разговаривали друг с другом, но ничего нельзя было разобрать – голоса сливались в нарастающее жужжание.

Ареной в шутку называли маленькую ледовую площадку для тренировок местной команды. Ту самую, куда Нину однажды отослали с освобождением от физкультуры из-за повреждения ноги. Ту самую, где она когда-то раз и навсегда влюбилась в хоккей из-за того, насколько он опасен и недоступен для нее.

Однако теперь, занимаясь им профессионально, Нина знала, что размеры школьного поля не превышают и четверти настоящей ледовой арены. Эта же больше подходит для новогодних катаний на коньках максимум двумя классами.

– Такое впечатление, будто с уроков все посбегали, – поделился