к слабым местам, изучая техники противника, когда надо держать ухо востро и все внимание фокусировать на клюшках и расположении игроков на поле, на их скорости и движениях, анализировать и не отвлекаться ни на что, особенно на людей вне площадки, – отлично все это зная по собственному опыту, Нина все-таки желала поймать на себе один-единственный взгляд. Всего один, и этого будет достаточно, чтобы удостовериться: происходящее каким-то образом связано с тем, что Веласкес подходил к ней сегодня о чем-то поговорить, но Сет их прервал.

Что за тайны они скрывают, что за невидимые игры ведут? Говорила же она ему не вмешиваться!

Сет понятия не имел, где именно она находится и явилась ли сюда. Скорее всего, явилась, ведь эта игра представляет для нее как минимум профессиональный интерес, но не станет же он высматривать ее вместо того, чтобы вести свою команду к победе? Объективно говоря, его не должно заботить, здесь ли она вообще. Он выглядел полностью поглощенным игрой, а Нина не спускала с него глаз, наслаждаясь этим состоянием со стороны.

Однако пару минут спустя, когда несколько игроков врезались в бортик прямо у калитки, ведя ожесточенную борьбу за шайбу, Ридли неожиданно оказался на расстоянии вытянутой руки. Проезжая мимо пятачка, где втиснулись Кейн, Биллингсли и Дженовезе, он мельком повернул голову, безошибочно нащупал взглядом Нину и подмигнул ей через решетку шлема своим акульим черным глазом.

В тот момент ей показалось, что на поле совсем другой человек, а вовсе не ее одноклассник, каким она его знала. Так много силы и таланта Сет копил в себе все это время, а сейчас наконец выпускал. И все менялось вокруг него, захватывая огромный радиус.

– Это он тебе? – присвистнул Кейн.

– В глаз, наверное, что-то попало. Или слезятся от скорости, на поле такое бывает.

– Ну-ну.

– Напишешь об этом – придушу.

– К матчу это не относится, но для отдельного расследования можно оставить…

– Как дальновидно, – засмеялся Отто, но, заметив на себе хмурый взгляд Нины, смеяться перестал.

– Прошу не забывать, что я неподкупный и честный журналист, который создает независимые расследования даже под страхом угроз и шантажа.

– А, независимый? Тогда я ничего не комментирую!

– Да чего ты завелась? Подмигнул, ну, бывает. Дело молодое, не мне судить…

– На поле лучше смотрите.

В этот момент Сет отправил в ворота первую шайбу, спровоцировав овации, на которые не обратил внимания. Он уже разгонялся, чтобы оказаться на своей половине поля и приготовиться отражать последующее за взятием ворот нападение. Его пытались задержать, но тщетно. Сквозь противников он шел напролом, разрушая и отталкивая все, что пыталось помешать.

– Как всегда, поразительно силен, – заметил Уиттрок по другую сторону от калитки. Он выглядел довольным, и все молчаливо согласились с ним.

В ту секунду Нине ужасно захотелось сойти на поле и сыграть с ними, но она понимала, что никто ее не выпустит, как обычно, сославшись на слабый пол и травмы, которые последуют без промедления. Интересно, за какую команду она бы стала играть? За Сета или против? Опробовать свои силы в равной борьбе с ним интересно… но только не под руководством Веласкеса.

Площадка искрилась звуками хоккейного матча в самом его разгаре, сопровождаясь комментариями публики и выкриками игроков не сложнее междометий – все берегли дыхание. Не более чем через минуту после первого гола сетку ворот натянула вторая шайба. Потихоньку становилось ясно, что Ридли превосходит всех игроков своей команды, вместе взятых, и спокойно мог бы играть один.

На лице Уиттрока, как на транспаранте, буквально написано было, что он душу готов кому-нибудь продать, лишь бы заставить Сета сыграть за сборную школы на зимних календарных играх. Ему ведь даже тренировки не нужны, черт его возьми.

Хищно пригибаясь и двигая локтями, будто поршнями, Ридли скользил по бледным царапинам ледового покрытия, обгоняя то одного, то другого, словно плавал по воздуху, а не ездил на двух толстых ножах. Здесь и сейчас его габариты не ощущались и не мешали набирать огромную скорость. Он был в своей стихии и не скрывал облегчения. Сотни прикованных взглядов не смущали Сета – он их не замечал.

Глядя, как уверенно он держится на арене, изнутри переполняло восхищение и искреннее желание повиноваться силе, превосходящей собственную. Дженовезе разделяла его радость, ведь на льду испытывала похожие эмоции. Свобода, легкость, эйфория – что-то сплавляло их вместе и впрыскивало в кровь, чтобы пульсировать энергией в каждой точке тела, убеждая, что ты способен на все, и у твоих возможностей нет физических ограничений.

Понятно, почему Сет играет с таким размахом, с такой самоотдачей – по какой-то причине он долгое время не мог заниматься хоккеем, но это не значит, что не скучал. По скрипу льда в моменты торможения, по бодрящему холоду снизу и сразу же краснеющему носу, кончик которого полностью отогревается только дома; по гулко и часто стучащему сердцу, вымокшей от пота форме, грубым столкновениям с игроками с глухим треском щитка о щиток; по свисту шершавой шайбы и ощущению клюшки в руке, которую держишь и как оружие, и как святыню, и как символ власти; по тянущей длинной боли, с которой лезвие конька впивается в подошву, но ты не обращаешь внимания, как и на тугую шнуровку и неповоротливый шлем, а просто едешь и едешь вперед, будто это поможет избавиться от неприятных ощущений, сбежать от них, но и коньки, и клюшка, и вся форма – продолжение твоего тела, и куда бы ты ни поехал, увезешь их с собой.

Все эти маленькие моменты, которые делают тебя счастливым на поле, но которые словами никому не объяснить, Нина понимала слишком хорошо. Ридли оказался ей гораздо ближе по духу, чем она думала. Если бы он сразу сообщил, что играет в хоккей, они бы быстро подружились, но, с другой стороны, тот факт, что он не хвастался своими великолепными данными, а наоборот, скрывал их от всей школы, вызывал теперь гораздо больше симпатии.

Сет Ридли больше не был кем-то недосягаемым и эмоционально недоступным. Открывшаяся точка соприкосновения разрушила ментальную пропасть между ними. Не только Нина – никто больше не посмотрит на него, как прежде.

Третий гол в ворота команды Веласкеса, и сразу же первый ответный гол. Нина продолжала комментировать игру, а особо смышленые ученики уже организовывали тотализатор, перемещаясь по импровизированным трибунам и подстрекая делать ставки.

Талантливая игра Сета поражала присутствующих, но для него самого не происходило ничего особенного. Лед и коньки всегда делали его безупречной машиной, действующей без ошибок и не совершающей ненужных