Я лишь усмехнулась. Уж мне-то, графине Келерой, куда только не приходилось лезть и какой только феерический позор не доводилось переживать, поэтому чувства спесивой воленстирки я прекрасно понимала, хотя сама бы никогда не опустилась до слежки за потенциальным женихом. Вот так и скатываются с пьедестала.

Дальнейшее Эдварда рассказывала будничным, равнодушным тоном:

– Из дома доносились женские крики, регесторка. Но не наслаждения, а мольбы не делать этого. Не делать чего? Я, идиотка, отказывалась верить в происходящее. Наши законы запрещают трогать девицу без ее позволения, иначе воленстирца ждет казнь – показательная, жестокая расправа, таких подонков сжигают заживо. А мой Люго, он легионер, избранный хранить традиции. Он не мог так поступить. Все закончилось быстро, Люго вышел на улицу, вскочил на коня и умчался, а из-за приоткрытых дверей в сад выпала эта рорка – обнаженная, скулящая… по ее ногам текла кровь и… сперма. Она увидела меня, подползла, умоляя помочь ей вернуться назад, домой, к семье. Лиа рыдала, я тогда плохо понимала по-вашему, но кое-что разобрала. Про насилие ророк нашими войсками, жестокое подавление бунтов несогласных жить по новым обычаям, про подруг, неделями прятавшихся в шахтах, и про то, как страшный черный воин пригрозил убить ее, если она откажется лечь с ним. Она твердила, что «проиграла» и уже забывает прошлую жизнь. В наше время не каждый воленстирец способен стереть память любимой, для этого требуется колоссальная воля и концентрация. Митра, например, до сих пор считает забвение выдумкой, а Лию лгуньей, но я точно знаю – это правда. Я видела, как у нее происходил коллапс воспоминаний и появлялся дикий страх в синих глазах.

Резонируя с ее настроением, пламя костра утробно заревело.

– Я бежала оттуда, не помня себя. Мой мир перевернулся, регесторка. Все обман. Что случилось после, тоже помню плохо… словно дым в голове. Когда есть потребность, найти координатора птичек просто. Пылающая успокаивала меня, как желторотого птенца, объясняла, что восстановить справедливость и вернуть девочке память можно лишь одним способом – прикончить того, кто ее стирал. А меня всю било, как колотушкой, от отвращения к Люго. – Эдварда потрясла кулаком. – Он уничтожил не только мир Лии, но и мой. Я бы и сейчас… Прямо сейчас вцепилась бы в его горло и душила… душила… Ногтями бы разодрала артерию, зубами, если бы пришлось. Подлюка! Но легионера не так-то легко убить. На них не действуют яды и наркотики, поэтому Пылающая дала мне шприц с кислотой. День я пролежала дома, корчась от страшной боли в груди, регесторка. Я выла, не желая признавать реальность, а вечером пошла к нему. Мы не виделись целый год и встретились как чужие. Люго вглядывался в меня настороженно, но улыбался так же нежно, как прежде, будто и правда скучал. Мразь! Мразь! – закричала она внезапно и зашипела, схватившись за ребра. – Я отправилась с ним в спальню. Когда Люго поцеловал меня, я сделала это. Метила в шею. Один удар, и все. Но… он каким-то образом оказался быстрее! Почувствовал! Перехватил мою руку! Я успела надавить на шприц, и кислота попала ему в глаз. Поднялся шум, прибежала охрана, скрутила меня. Небо гремело сигнальными салютами, и спустя пару минут в усадьбе было не протолкнуться. Легионеры, стража, врачи… сам командующий явился. Одно хорошо – Лиа в суете умудрилась скрыться.

– Варварская страна, – понимающе констатировала я.

Эдварда не спорила.

– За содеянное меня ждала смерть, регесторка. Поверь, моя популярность тогда достигла пика. Не удивлюсь, если даже ваши газеты писали о звезде Тиреграда, лишившей зрения возлюбленного генерала. – Сей факт до сих пор подогревал ее самолюбие. – Люго явился в мою камеру перед судом. Он ничего не спрашивал, да и зачем бы ему это после стольких допросов? А вот я спросила. Стирал ли он Лии память? Этот гад просто кивнул, тогда я начала орать, что ни о чем не жалею, что сделала бы это снова, и еще много раз, и с каждым, кто творит подобное! Люго ушел, а меня… не казнили! Ну да… Смерть – это… слишком гуманно. Женишок не позволил мне так легко отделаться, изуродовал своей печатью «неприкасаемости» и заявил, что мы встретимся вновь на Острове. Все состояние нашей семьи было перечислено в казну, а у нас осталась только вонючая «Ржавь», где мне и предстояло просидеть пять лет! Иногда Люго появлялся там, слушал мои выступления для пьяных пилотов, но никогда не заговаривал. Вскоре обо мне все забыли… Теперь та жизнь в прошлом. – Эдварда надолго умолкла, и я уже подумала, что продолжения не планируется, но… – Спустя примерно полгода в бар наведалась Пылающая, передала когти и рассказала про Лию. Стая позаботилась о бледной бедняжке, помогла справиться с беспамятством, и в благодарность та добровольно примкнула к нашей борьбе за свободу. А еще она сообщила, что, когда придет время, жар-птички спасут и меня, вытащат с Острова с фейерверком и помпой. Но… я не хочу на Остров! Нет… только не туда! И тут подвернулся твой брат. Ты не должна меня осуждать, регесторка!

Допустим, в чем-то я ее даже понимала. Чуть-чуть.

– Меня зовут Флориан, – с нажимом поправила я. – Мы в империи давно знаем правду про ваших токсичных ублюдков. Но ты нисколько не лучше. Ты подставила Фрэнка, могла убить его.

Эдварда перевела взгляд с костра на меня и равнодушно выдала:

– Откинься этот мешок с жиром, я бы оказала тебе услугу. Но ты, вся из себя принципиальная, никогда в этом не признаешься, верно? Ничего… я была такой же. Пока не поняла, что зло нашего мира добром не победить. Со злом способно справиться только другое зло, Флориан. Придется им стать либо погибнешь. Когда принимаешь эту истину, условности спадают, жизнь становится проще, обретает смысл. У тебя есть потенциал, ты не жертва, а боец и многое бы изменила, если бы…

– Довольно! – Я брезгливо поморщилась. – Ты можешь нести любой бред, пока не пытаешься убедить в нем лично меня. Вы с Шамрагом стоите друг друга. А я… боевой маг и леди, графиня древнего регесторского рода, и тебе не заморочить мне голову подобной ересью. Высшие ценности растворены в нашей благородной, нетоксичной крови. Мы воспитаны иначе, честь и совесть для нас не пустой звук, и мы никогда не принесем в жертву невинных ради собственной выгоды и выживания. Сотню лет назад мои предки погибали в первой рорской войне, защищая императора и тысячи сограждан, не способных держать мечи. Пусть сегодня я далеко от дома, но и здесь я буду защищать тех, кого должна, за кого в ответе, и первый из них – мой брат.

Послышалось сдавленное хихиканье, певичка закатила глаза.

– Забавно, легионеры потчуют своих воинов примерно такой же пафосной чушью.

Ее мнение меня нисколько не заботило.

– Только ради Фрэнка я помогаю тебе, но не пытайся вербовать меня, жар-птичка. Это не моя война, а ваша. Вы ее заслужили.

Между тем из особняка вернулась Митра, вынесла нам по чашке чая и сырной лепешке.

– Это лишь пока. Вот увидишь. – Эдварда сделала глоток. – Ты влюбила в себя мою сестру, Флориан, присмотри за ней, когда я уйду. Если уйду… Ведь я снова популярна, Люго развесил мои портреты на каждом углу. Даже не представляю, как теперь покинуть город, все контрольные пункты досматриваются, меня узнает первый встречный.