рулатэ, рулатэ, рула,

Рулатэ, рулатэ, рула-ла-ла!

<…>

Песенка эта твой друг и попутчик,

Вместе с друзьями ее напевай.

Если она почему-то наскучит,

Песенку эту другим передай.

Припев

(Песенник: 295–296)

Войнович очень далеко ушел от текста первоисточника, в частности слова припева, звучавшие для финнов вполне осмысленно:

Hei, rullaati rullaati rullaati rullaa,

Rullaati rullaati rullallalei!

(Эй, крутись-вертись, крутись-вертись,

крутись-вертись…) —

он в своем варианте со слуха транскрибировал, так что они превратились в смешную заумь. Очевидна в комментируемых стихах игра с фольклорным текстом «Ах вы, сени мои, сени, сени новые мои».

169

До свиданья, родной переулок! / Нас таежные манят края!

Во фрагменте воспроизведен типовой сюжет советского романтического произведения периода оттепели – юноши и/или девушки покидают «малое» и обжитое городское пространство ради покорения «большого» и необжитого. Второй из комментируемых стихов содержит отсылку к первому куплету песни «Главное, ребята, сердцем не стареть…» [118] (1962, муз. А. Пахмутовой, сл. С. Гребенникова и Н. Добронравова):

Главное, ребята, сердцем не стареть,

Песню, что придумали, до конца допеть.

В дальний путь собрались мы, а в этот край таежный

Только самолетом можно долететь.

(Русские советские песни: 608)

Ср. сходную формулу в песне В. Высоцкого «В холода» [119] (1965): «Неспроста, неспроста / От родных тополей / Нас суровые манят места» (Высоцкий 4: 125), а также в песне «Расцветай, Сибирь» [120] (1956, муз. В. Мурадели, сл. Э. Иодковского):

Дом родимый свой

У Москвы-реки

Мы оставили навсегда,

Чтобы здесь, в тайге,

Встали фабрики,

Встали новые города.

(Лирические песни: 12)

Заданная в комментируемом фрагменте тема странствий отсылает к целому массиву песен о геологах, вызванных к жизни необыкновенной популярностью этой профессии в 1950—1960-х гг. Примечательно, что автором одной из самых популярных «геологических» песен «Голубая тайга» [121] (1965, сл. Г. Регистана) стал упомянутый в IV гл. несколькими стихами ранее Бабаджанян. Геологи в качестве персонажей еще появятся в главе далее (см. с. 289).

Упоминание о переулке вновь возникнет в финале главы (см. с. 335).

170

Все уже позади, мой ровесник, / страшный Сталин и Гитлер-подлец. / Заводи молодежную песню / про огонь комсомольских сердец!

Слово «ровесник» в лексиконе эпохи оттепели было окрашено доверительно-романтически. В 1962 г. под эгидой ЦК ВЛКСМ и Комитета молодежных организаций СССР начал выходить молодежный журнал с таким названием, а с 1964 г., как напомнил нам А. С. Немзер, в 16.00 по радио транслировалась еженедельная программа «Ровесники. Передача для старшеклассников». Ср., например, и ст-ние Рождественского «Ровеснику» (1962), а также фрагмент из известного ст-ния Е. Евтушенко «Я что-то часто замечаю…» (1967):

О мой ровесник,

$$$$$$$$$$$$$$$друг мой

$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$$верный!

Моя судьба —

$$$$$$$$$$$$$в твоей судьбе.

Давай же будем откровенны

и скажем правду о себе.

(Евтушенко 1959: 81)

А вот характеристики Сталина и Гитлера во втором из комментируемых стихов – ситуативно-разговорные, ни эпитет «страшный», ни обзывание «подлецом» по отношению, соответственно, к советскому и нацистскому диктаторам не были устойчивыми в риторике 1960-х гг.: эти неловкие характеристики призваны обозначить поверхностный характер шестидесятнической рефлексии над прошлым. Как представляется, и само уравнивание этих двух персонажей было даже во времена борьбы с «последствиями культа личности» редкостью, общим местом оно стало скорее в период написания СПС.

В третьем и четвертом комментируемых стихах К. возвращается к «задушевному» языку официальной молодежной культуры периода оттепели, впрочем, не забывая подчеркнуть ее преемственность по отношению к 1930-м гг. (глагол «заводи», отсылающий к «Катюше», уже встречался нам). «Комсомольские сердца» – очередной штамп советской культуры и публицистики, особенно часто встречающийся в стихах и песнях о юных строителях нового общества и борцах за него. Ср., например, название песни «Комсомольцы – беспокойные сердца» [122] (1948, муз. А. Островского, сл. Л. Ошанина), а также стихи уже цитировавшейся нами песни «Там, вдали, за рекой»: «И боец молодой / Вдруг поник головой – / Комсомольское сердце пробито…» ([54]). Огонь сердца – не только топос европейской культуры, но и прямая отсылка к рассказу Горького «Старуха Изергиль» (1894), точнее – к легенде о Данко, инкорпорированной в его текст и канонизированной советской школой. Сходную метафору находим во вполне молодежной песне (и это вновь твист) О. Фельцмана на стихи Н. Олева «Огонь Прометея» [123] (год):

Дари огонь, как Прометей!

Дари огонь, как Прометей!

И для людей

Ты не жалей

Огня души своей!

<…>

И, согретый тобой,

Пронесет тот огонь

Новый друг сквозь года и дожди.

Всем, кому тяжело,

Он отдаст свое тепло, —

Тот огонь, что зажег ты в груди.

(Поет Муслим Магомаев: 7)

171

Потому что народ мы бродячий, / и нельзя нам иначе, друзья,

Эти два стиха представляют собой парафраз студенческой песни «Глобус» [124], мотив которой поэт М. Светлов сочинил еще в 1938 г. для другой песни. В 1947 г. М. Львовский написал первые два куплета, а затем песня обросла еще несколькими куплетами, придуманными студентами разных вузов (см.: Симаков: 16–19). «Глобус» (наряду с «Бригантиной» на стихи П. Когана) послужил в своем роде прототипом позднейшей «авторской песни»:

Кто бывал в экспедиции,

Тот поет этот гимн,

И его по традиции

Мы считаем своим,

Потому что мы народ бродячий,

Потому что нам нельзя иначе,

Потому что нам нельзя без песен.

Потому что мир без песен тесен.

(Лирические песни: 93

172

Э-ге-ге, э-ге-гей, хали-гали!

Историю этой заумной фразы подробно проследил С. Солоух (Солоух: 29–34). Песня 1964 г. «Quando vedrai la mia ragazza» [125] («Когда увидишь мою девушку», муз. Джанграно, сл. Э. Чяччи), которую итальянский певец Little Tony исполнил на фестивале Сан-Ремо, была перепета в 1965 г. по-русски эстонским вокалистом Велло Оруметсом и ансамблем «Лайне» [126]. Русский текст написала Вера Зост. Итальянский колорит она сохранила, но из грустной песни о любви сделала веселую песенку деревенского шофера. Именно в этом русском варианте появился заумный припев «Йе-йе-йе-хали-гали», которого не было в итальянском оригинале:

В пути

Еду дорогой, йе-йе, конца не видно ей,

Еду дорогой, йе-йе, везу я юных фей,

Еду дорогой, йе-йе, и будто сто чертей,

А не девушек качу я в машине своей.