с. 253–255), Вознесенский испытал определенные трудности при попытке напечатать ст-ние в СССР.

«”Уберите Ленина с денег” не удалось включить в трехтомник. И ведь главное: там все корректно, не к чему придраться. Так и останется оно в газете „Литература и жизнь“ и в ташкентском сборнике», – в ноябре 1984 г. жаловался Вознесенский Г. Трубникову (Трубников: 138), имея в виду публикации в изданиях: Литературная Россия. 1967. 24 марта. № 13 (221). С. 15 и: Звезда Востока. 1967. № 3. С. 19. Зато это ст-ние в исполнении В. Золотухина звучало в спектакле Театра на Таганке «Антимиры» 1965 г. (пост. Ю. Любимов, реж. П. Фоменко). Ср. в воспоминаниях самого Вознесенского: «…именно с них (с чтения ст-ния о Ленине и деньгах. – Комментаторы.) начинался шквал аплодисментов до конца спектакля. А это была либеральная элита, цвет нации. Сейчас, когда раскрыты архивы, опубликован донос Центрального банка в Политбюро, где стихи „Уберите Ленина с денег“ назывались опасными, антисоветскими. Может быть, поэтому цензура снимала их из всех моих сборников. Спасибо ей. Стихи эти, поспешно написанные к спектаклю, так и остались в тех днях» (Вознесенский 2015, 2: 116)[64].

Червонец образца 1961 г. со скульптурным профилем Ленина

Напомним, что над призывом Вознесенского зло иронизировал и Бродский в ст-нии «Post aetatem nostram» (1970):

В расклеенном на уличных щитах

«Послании к властителям» известный,

известный местный кифаред, кипя

негодованьем, смело выступает

с призывом Императора убрать

(на следующей строчке) с медных денег.

Толпа жестикулирует. Юнцы,

седые старцы, зрелые мужчины

и знающие грамоте гетеры

единогласно утверждают, что

«такого прежде не было» – при этом

не уточняя, именно чего

«такого»:

мужества или холуйства.

Поэзия, должно быть, состоит

в отсутствии отчетливой границы.

(Бродский 1993: 152)

Ср. в «Послании Л. С. Рубинштейну» К.:

Да и нынче все иное!

Солженицын зря потел!

Вот на Сталина грозою

Вознесенский налетел!

<…>

И на Сталина войною,

и на Берию войной!

Вслед за Партией родною,

Вслед за Партией родной!

(Кибиров 1994: 166)

177

и слонят уберите с трюмо!

Фантасмагорический гроб со слониками (символ мещанства) из кинокомедии «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен»

Традиция украшать предметы мебели фигурками уменьшающихся слоников «на счастье» восходит в России к дореволюционному времени. Ср., например, в романе Вс. Н. Иванова 1929 г. об эпохе 1905 г.: «В ближайшем простенке слева было высокое трюмо. Перед зеркалом, на подзеркальнике расставлены были разные безделушки: свинки, приносящие деньги, слоники, приносящие счастье» (Иванов Вс.: 311). В качестве символа мещанства «слоники на комоде» были «осмеяны еще в <19>20-х гг.» (Лебина, Чистиков: 167). Ср. характерную цитату из «Комсомольской правды» от 4 ноября 1928 г.: «Остановим продукцию безвкусного хлама! Со всеми этими собачками, русалками, маленькими чертиками во всевозможных видах и слониками незаметно наступает мещанство. Очистите ваши комнаты! Предайте хлам публичному суду!» Оттепель и в этом отношении стала периодом подражания 1920-м гг. На фарфоровых, мраморных, ониксовых и из другого материала сделанных слоников обрушился шквал «антиобывательской» критики. При этом воспринимались слоники как примета давно ушедшего времени. Ср., например, в статье критика-шестидесятника 1962 г.: «…мещанство наших дней куда более „передовое“ – оно предпочитает изящную импортную мебель, и если ставит мраморных слоников, то не на пузатый комод, а на полированную крышку телевизора» (Кардин: 64). Об «изящной импортной мебели» см. следующий коммент.

178

Шик-модерн, треугольная груша, / треугольные стулья и стол!

В первом стихе К. продолжает издеваться над Вознесенским, отсылая к его нашумевшей «Треугольной груше» (1962), написанной под впечатлением от поездки в США и демонстративно выдержанной в поэтике «кубизма». «Треугольная груша», была подвергнута в советской печати жесткой критике, волны которой докатились даже до Хрущева. В 1963 г. он кричал на Вознесенского с трибуны: «Хотите, завтра получите паспорт, уезжайте к чертовой бабушке, поезжайте туда, к своим» (Вознесенский 1998: 81).

А. Вознесенский. Шарж И. Игина

Во втором стихе подразумевается модный, геометрически упрощенный дизайн мебели 1960-х гг. Вот как эту мебель в 1966 г. описывал прозаик-русофил В. Солоухин: «Я помню, как откуда-то с Запада захлестнула Москву повальная мода на модерную мебель. Совпало к тому же с большим жилищным строительством, то есть, значит, с переселением на новые квартиры. Пошли в ход столики на четырех раскоряченных тонюсеньких ножках, табуреточки на трех раскоряченных ножках, фанерные шкафики, фанерные полочки, пластмассовые абажурчики и настольные лампы, глиняная посуда с облагороженным звучанием – керамика» (Солоухин: 21).

179

Радиолу веселую слушай, / буги-вуги, футбол, комсомол!

Радиола – ламповый радиоприемник (работающий на разных частотах), совмещенный с проигрывателем грампластинок. Слово зафиксировано в русской прозе Набокова конца 1930-х – начала 1940-х гг., можно предположить, что в СССР оно проникло в конце войны вместе с соответствующей трофейной (см. выше коммент. на с. 94–95) техникой. Самый известный русский текст, анахронически (?) включающий это слово, – «Песенка о Леньке Королеве» [134] Окуджавы (1957):

Во дворе, где каждый вечер все играла радиола,

где пары танцевали, пыля,

ребята уважали очень Леньку Королева

и присвоили ему званье короля.

<…>

Вновь играет радиола, снова солнце в зените,

да некому оплакать его жизнь,

потому что тот король был один (уж извините),

королевой не успел обзавестись.

(Окуджава: 139)[65]

Мифология буги-вуги определялась в СССР скорее фонетическими ассоциациями названия, чем конкретными мелодическими и ритмическими ходами танца, получившего широкую популярность не в оттепельную эпоху, а раньше – в 1940-е гг., строго осуждавшегося в «официальной» культуре и прочно связывавшегося в представлении советских граждан с субкультурой стиляг (Парфенов 2015: 98). Ср. на агитационном плакате конца 1950-х гг.:

Жора с Фифой на досуге

Лихо пляшут буги-вуги.

Этой пляской безобразной

Служат моде буржуазной.

(Там же)

Музыкальный стиль воспевался в фольклоре самих стиляг:

Как стилягу хоронили —

Плакали подруги.

На могиле два оркестра

Дули буги-вуги.

(Славкин: 268)

Радиола, несмотря на отсутствие буги-вуги в официальной радиоротации и на советских грампластинках, могла служить для трансляции этой музыки: на коротких и средних волнах были доступны западные радиостанции, кроме того, в СССР с 1950-х гг. и вплоть до эпохи появления бытовых магнитофонов практиковались подпольные записи модной музыки на самодельные пластинки. Для их записи использовались рентгеновские снимки, поэтому