день, ловить улыбку и задорные, но чаще задумчивые взгляды, слушать мелодичный голос, проливающийся мёдом на сердце…

Каждый день для него борьба не только со злоумышленниками, но и с самим собой: яд, данных когда-то клятв, травил его душу, обещания Карлу и Уильяму, тяжёлым грузом давили на мысли, заставляя ломать себя изнутри, лишь бы не причинить Одри вред.

От сих непростых размышлений его отвлекла сама герцогиня: просьба раздеть Бернарда догола. Это возмутило, вызвав волну протеста, но Кенсингтон, придержав одного из воинов за рукав, сам шагнул к беспамятному и снял с него штаны. Ульрих стянул рубашку.

А потом Одри принялась за работу: совершенно равнодушно к лежащему перед ней нагишом мужчине.

И вот девушка завершила подготовительный этап, размялась и снова вернулась к больному.

Битва душ – страшная штука, и третий там лишний. Одри Йорк шла на большой риск и он, её телохранитель, молча позволил ей ввязаться в самоубийственное дело.

А ещё, кроме страха потерять любимую, он ей верил. И эта вера была куда сильнее всего остального.

Из-под ладоней юной волшебницы показался свет, не ослепительно-белый, а нежно-голубой. С каждым мгновением сияние всё усиливалось, одна за другой, нанесённые на кожу Бернарда печати загорались, соединяясь между собой тонкими чёрточками пугающего чёрного цвета.

Внутри домика присутствовали два человека личной охраны Ульриха и он с Боном, в качестве телохранителей Её светлости. И все они в итоге не выдержали рези и плотно сомкнули глаза. Через какое-то время стало нестерпимо душно, и градус продолжал всё повышаться.

– Уходите! – рявкнул Лиам. – Все вон!

Воины, в том числе и Ульриха, поспешили выполнить приказ, разве что Бон чуточку поколебался, но тоже ушёл. А Лиам, ведомый интуицией, и, щурясь, с текущими из глаз слезами, по стеночке прошёл вглубь комнаты, где сумел рассмотреть странную картину: Одри сидит рядом с Бернардом, напротив, положив ей руки на плечи, замер Ульрих. И герцогиня, и король испускали из своих рук волны света. Голубое свечение сливалось с белым, только первое впитывалось в тело вырывающегося принца, а второе в Одри.

Его Высочество рычал, скаля в отвратительной гримасе зубы и клацая ими в жажде вцепиться в плоть целительницы, царапал откуда-то проступившими страшными когтями тонкие кисти Её светлости, отчего по нежной алебастровой коже текли ручейки крови, но Одри будто не замечала всего этого: она была где-то там, точно не здесь. На лбу девушки проступили бисеринки пота, нижняя губа прокусана до крови, и из носа тоже капало.

Едва совладав с нахлынувшим на него диким, первобытным страхом за жизнь любимой, Лиам кинулся и встал на колени позади неё, обхватил руками её голову и потянул силу из своего средоточия, направляя ману в Одри. Кенсингтон не знал, поможет ли его поступок, но доверился интуиции.

И зашептал слова из фейррейского языка…

И наплевать на опаляющий жар, на откуда-то возникшую жуткую боль в костях, на оглушительную жажду, на тошноту, скрутившую желудок: всё неважно, цель одна – сберечь свою драгоценную Одри.

***

– Мерзкая девка! Откуда ты такая взялась?! – острые, как иглы чёрные клыки вцепились мне в шею. Я закричала от боли, но нашла в себе силы и своей когтистой лапой вцепилась в длинные волосы Сурейха.

– Оттуда, куда тебе хода нет, гадёныш! А ну, отвали! – и, с трудом оторвав от себя кровопийцу, отбросила его так далеко, насколько хватило моих, увы, невеликих сил.

Я находилась посреди пустоши, земля здесь была сухой и вся в трещинах, безобразного желтоватого цвета.

Противостояние длилось бесконечные часы, а может, годы. Меня шатало, я едва стояла на ногах. Но точно знала, что противник тоже вымотан, пусть и не так сильно, как я. А ещё я видела Бернарда. Он лежал позади меня, кости, обтянутые кожей – ужасающее зрелище! Гедо Сурейх почти выпил юношу, забрал у него так много… Даже если я каким-то образом одолею злого колдуна, то навряд ли принц когда-нибудь сможет полностью оправиться…

– Ты выдохлась, малышка. Иди отсюда, не мешай мне довести дело до конца. За это я тебя пощажу, когда восстану из небытия. Готовься преклонить колени, ибо по силе мне не будет равных!

Я промолчала, вдох-выдох, и я снова бросилась в атаку. С голыми руками: энергии создать клинок или завалящую биту не осталось. Удар, ещё один – и вот я лечу назад, больно приложившись о "стальную" землю. Пыль в глаза, дыхание выбивает из груди, злые слёзы по щекам. Но я встаю. Снова и снова.

"Одри…"

Голос такой родной…

"Лиам?"

"Держись, малышка!"

Чувствую, как позади меня кто-то встаёт, обхватывает мои руки своими и вот передо мной, прямо в моих ладонях материализуется самый настоящий двуручник.

"Доверься мне и позволь вести бой".

Я рвано кивнула, соглашаясь.

– Сдаёшься? – осклабился Сурейх, глядя на меня своими красными глазами, алый цвет затопил даже склеру – жуткая картина. Выходит, присутствие ещё одного участника враг не заметил.

Я промолчала и побежала, отдав управление своим телом Кенсингтону.

Удар, перекат, взмах тяжеленным мечом, поворот, уход в сторону, ещё раз, подсечка, пинок в корпус Гедо, и резкий прыжок вверх и вперёд, прямо на грудь древнего колдуна. Вот что значит воин высочайшего класса!

Намотав на левую руку его длинные космы, занесла клинок для решающего удара…

– Кто ты? – впервые за всё время противостояния на лице Сурейха проступило ошеломление.

Я взяла и ответила первое, что пришло на ум:

– Имя мне – легион!

Голова Гедо Сурейха покатилась по земле, орошая её густой чёрно-бурой кровью. В глазах противника застыло искреннее удивление.

Но нужно спешить, потому что враг вскорости воскреснет вновь, а мне нужно время, чтобы активировать артефакт и заключить в него чёрную сущность мерзкого чародея.

Небо прочертила молния, затем другая, и я побежала. Добравшись до Бернарда, подхватила его на руки и понесла дальше, к виднеющемуся взгорку.

– Всё будет хорошо. Ты, главное, помни, какой ты Боец. С большой буквы. И что всё было не зря.

Стоило уложить на вершину холма то, что осталось от души Его Высочества, как мир, созданный Ликоном-младшим, подёрнулся рябью и я, ощутив капли дождя на своём лице, облегчённо улыбнулась, чтобы тут же распахнуть глаза, но уже в другом месте – в хибаре неизвестной травницы.

Дрожащими пальцами нащупала артефакт-ловушку и нажала на нужную кнопку. На том всё: ни сказать что-либо, ни сделать я не успела – сознание поплыло, и я отключилась.

Глава 47

Интерлюдия

Лиам рванул к Одри и успел подхватить любимую, не дав ей упасть на грязный