Когда мы свернули в наш проход, я рухнула задыхающейся, стонущей кучей рядом с пожарной лестницей. Рыцарь с рыком вмазал битой по стене рядом с лестницей, сломав биту пополам, и вышвырнул обломки в мусорный ящик в конце прохода. Эхо от лавины посыпавшихся обломков отразилось от стен.

«Биби, режь желтый провод! Быстро! Он сейчас рванет!»

Я поднялась, стараясь вести себя как ни в чем не бывало и одновременно пытаясь отдышаться, и сказала:

– Господи. Вот уж умеешь ты развлечь девушку.

Но Рыцарь не рассмеялся. Вместо этого он схватился руками за голову и заорал:

– Заткнись! Заткнись ко всем чертям!

Его крик ударил меня, как кулак, и я отпрянула.

Рыцарь повернулся и посмотрел на меня. В его глазах стояла чистая злоба. Ненависть.

– Я его убил.

– Что? – переспросила я, не осознавая его слова.

– Ты что, оглохла! Я убил его! Разбил его чертову голову! Смотри сюда! – Рыцарь раскинул руки и повернулся ко мне лицом.

Я посмотрела. По-настоящему посмотрела. Глаза Рыцаря были безумны. Грудь под надписью на майке тяжело вздымалась. Сама надпись теперь была замазана чем-то темным и ярким. На его лице ходили новые желваки, там, под кожей, которая была забрызгана тем же темным веществом.

Рыцарь выглядел как человек, который только что забил другого человека насмерть бейсбольной битой. Как монстр, пожирающий человеческое сердце и воющий на луну. Я хотела сказать ему, что он ошибается. Что он никого не убивал. Но один взгляд в его глаза подсказал мне, что лучше заткнуться. Чернота души заполняла его глаза, и он сам выглядел ожившим трупом.

– Он целился в тебя, – ткнул Рыцарь в мою сторону окровавленным пальцем. – Он направил на тебя чертов пистолет.

Рыцарь тяжело дышал от ярости и трясся от адреналина. Казалось, ему снова хочется убить кого-нибудь. Ну, или меня.

– Эй. Все кончилось. Шшшшш. Все кончилось. – Я медленно протянула руку, как он сам делал с собаками. Его лицо сморщилось, и он зажмурил глаза.

– Шшшшш… – Я переплела свои пальцы с его, наблюдая, как его дыхание становится отрывистым, словно он борется со слезами. Как будто я причиняю ему боль. Потом он вдруг резко сжал мои хрупкие пальцы, и уже мне пришлось задышать от боли.

Рыцарь заговорил, чуть громче, чем шепотом, морщась при каждом слове, как будто изо всех сил сдерживал эмоции:

– Восемнадцать лет. Я боролся с тем, что я есть, восемнадцать лет, и сегодня я все просрал. – Он стиснул мои пальцы еще сильнее, и мне пришлось закусить щеку изнутри, чтобы не захныкать от боли.

– Я чертов убийца. Я всегда это знал. Я с детства об этом думал. Мечтал. Мне это снилось. Но я научился сдерживать себя. Держаться подальше от людей. Я никого не подпускал близко. До тебя.

Его глаза широко распахнулись, и, хотя в них блестели слезы, они все равно были глазами убийцы.

– Ты сделала меня слабым. – Рыцарь дернул меня вверх и перехватил за руку повыше локтя, стиснув мой бицепс сильнее, чем, возможно, сам этого хотел.

– Сама мысль, что он целится в тебя из своего сраного пистолета… – Рыцарь потряс меня. – Я бы снова его за это убил!

– Шшшш, – снова прошептала я, пытаясь пошевелить раздавленными пальцами. Он держал меня за обе руки, прижимая их к бокам, и все, что я могла сделать, это коснуться его запястий. Но Рыцарь отшвырнул меня, как только я его коснулась, не принимая моих утешений.

Я схватилась за перила, чтобы не упасть, и инстинктивно начала растирать руки, стараясь восстановить кровообращение.

– Какого черта ты еще тут, Панк? Я же сказал, я все разрушил! Ты посмотри на себя! – Рыцарь снова наставил на меня окровавленный палец, скользя безумными глазами вверх-вниз по всему моему телу. – Ты же ребенок! Чертов младенец с веснушками! А я лишил тебя невинности, втоптал ее в землю, сжег и нассал в костер. Я натыкал в тебя иголок. Трахал тебя. Резал. Испортил тебе репутацию. А сейчас еще и сделал соучастницей убийства!

– Непредумышленного, – вырвалось у меня. – Если это не было заранее подготовлено, кажется, это называется «непредумышленное убийство».

– Какого хрена ты такая спокойная? – заорал Рыцарь. – Что с тобой не так? Ты должна была бежать отсюда со всех ног! – И он для убедительности указал на улицу за нами.

– Что ты предлагаешь? Вызвать копов? Сдать тебя? Это не вернет его обратно, Рыцарь. И ничего не исправит. Это только уничтожит наши жизни – твою и мою. – Теперь пришла моя очередь тыкать пальцем. – Я знаю, что ты всегда обвиняешь себя во всем худшем, – продолжала я. – Но ты не просто тупой убийца. Ты спасал мою жизнь, потому что ты меня любишь. И нет, я не побегу от тебя. Я люблю те…

Прежде чем я успела закончить, сказав, что мы вместе, окровавленный скинхед перескочил две ступеньки лестницы, вцепился в перила по обеим сторонам от меня и заорал мне в лицо:

– ЭТО ИЗ-ЗА МЕНЯ ТВОЮ ЖИЗНЬ НАДО БЫЛО СПАСАТЬ, ИДИОТКА!

Я отшатнулась, Рыцарь опять схватился за голову сжатыми в кулаки руками. Мне хотелось ему врезать. Встряхнуть его. Заорать. Не за то, что он орал на меня, а за то, что он так терзал человека, которого я любила, у себя внутри.

– Убирайся от меня ко всем чертям, – сказал Рыцарь уже потише, но с зажмуренными глазами и сжатой в кулаки головой.

– Никуда я не пойду без тебя. – Мои слова прозвучали громче, чем я хотела.

Рыцарь, распахнув глаза, снова схватил меня за плечи. Повернув меня лицом к спуску, он толкнул меня так, что я пролетела несколько ступенек, пока не ухватилась за перила и не затормозила в самом низу.

– ВАЛИ!

Обернувшись, я смотрела на взбешенного, разбитого, кровавого монстра, нависающего надо мной с верхних ступенек. Я должна была бояться его. Он понаставил мне синяков на руках – даже сквозь толстую куртку – и, может, даже сломал мне пару пальцев, но мне было плевать. Человек, которого я любила, распадался у меня на глазах на куски, и мне хотелось только одного – собрать его обратно.

– Рыцарь, – тихо сказала я. – Не надо так. Ну, пожалуйста. Ты убиваешь себя. Я все понимаю, но не гони меня. Я могу помочь тебе. – Я чувствовала, как он отталкивает меня. Закрывается от меня. – Ты… Я же нужна тебе.

После этих слов прежний Рыцарь с треском вернулся обратно. Не тот, которого я научилась любить. Не мальчик с пушистой башкой, который писал мне любовные записки, рисовал картинки и чье сердце билось в унисон с моим, когда мы были близки. Нет, это был Рыцарь, которого я увидела в первый школьный день. Ледяной. Методичный. Глядящий на свою жертву и рассчитывающий следующий удар.

Без всяких эмоций этот Рыцарь заявил:

– Ты права. Мне нужно, чтобы ты убралась от меня куда подальше.

– Рыцарь, перестань.

– Лучше бы я вообще тебя не встречал.