Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Змея резко мотнула головой сначала в одну, потом в другую сторону, пытаясь этим движением сбросить с себя настырную эту собачонку, взметнулся и вновь исчез в траве пятнистый хвост чудовища. Но Булька каким-то чудом ещё держался, ещё продолжал висеть на огромной змеиной башке, и змея всё никак не могла от него избавиться…
И тут, наконец, оцепенение прошло, и я бросился вперёд, на ходу вытаскивая нож. Уже подбегая, сообразил, что нож – это не совсем то, что требуется для этой гадины, и тут же, хвала небесам, обнаружил у себя под ногами нечто получше, а именно, толстый увесистый сук, настоящую дубинку. И в это самое мгновение змея избавилась таки от Бульки, и он маленьким серым комочком отлетел куда-то в сторону.
Но я уже был совсем рядом.
Наверное, мы с Серёгой бросились одновременно ибо добежали до лежащей Наташи в одно и то же время. У меня в руках была импровизированная эта дубинка, у Серёги же не было ничего, и это всё решало…
– Уноси её! – крикнул я Серёге и со всего размаха влепил пятнистой этой гадине чуть пониже капюшона. – Скорее!
Удар мой довольно чувствительно побеспокоил змеюку, но, увы, скорее всего он ничегошеньки не повредил серьёзно в змеином её организме. Не обращая больше внимания ни на неподвижное тельце Бульки, лежащее неподалёку, ни на застывшего в нерешительности Серёгу (он явно не желал оставлять меня одного), тварь эта вдруг стремглав ринулась в мою сторону. Массивная плоская голова чудовища с широко разинутой пастью находилась почти на уровне моего лица, круглые, жёлтые и словно застывшие глаза мерзкой твари пылали, казалось, самой лютой злобой.
Не помня себя от ужаса, я всё же успеваю ещё раз взмахнуть дубинкой.
Удар пришёлся как раз по змеиной голове, и удачный этот удар оказал, наконец, своё действие… и в это самое время Серёга (он так-таки и не ушёл) тоже взмахивает чем-то тяжёлым и тоже со всего размаху опускает это «что-то» на порядком уже одуревшую гигантскую гадину. Тогда и я, заметно приободрившись, влепляю свой, третий уже по счёту удар, окончательно повергший чудовище.
Впрочем, не совсем ещё окончательно, ибо огромный змеиный хвост мгновенно взметнулся вверх позади Серёги, сбивая его с ног.
– Берегись! – запоздало крикнул я и, подскочив вплотную к судорожно извивающейся и дёргающейся змеюке, принялся исступлённо молотить дубинкой по мерзкой её башке, даже не по башке уже. Передняя часть чудовища быстро превращалась под моими ударами в некое сплошное отвратительно-кровавое месиво… а я всё лупил и лупил по хлюпающему этому месиву, пока Серёга и невесть как оказавшийся тут Жорка не оттащили меня в сторону.
– Ну, всё, Санёк, всё! – говорил мне Серёга в самое ухо, тяжело и прерывисто при этом дыша. – Всё! Уделали мы её, успокойся!
Я взглянул на него, он взглянул на меня… кажется, совершенно одновременно мы подумали об одном и том же и, тоже совершенно одновременно, бросились туда, где, всё так же ничком и не двигаясь, продолжала лежать Наташа.
Из стихов Волкова Александра
Ты – жена…
Но жена не моя,
а чужая!
И стена
между нами
такая большая!
Та большая стена
из тоски
и печали…
Ты – чужая жена!
Ты мне
снишься ночами!
В этих снах
догорают
в камине поленья…
В этих снах
я твои
обнимаю колени…
В этих снах
я тебя
до крыльца провожаю…
Ты – жена!
Но жена не моя,
а чужая!
* * *
– Натаха! – присев на корточки, Сергей осторожно тронул Наташу за плечо. – Как ты, Натаха? Сильно испугалась?
Наташа слабо пошевелилась, потом медленно села, по-прежнему не отрывая ладоней от лица.
– У меня что-то с лицом, – проговорила она глухо, почти невнятно. – Она мне чем-то в лицо брызнула. Как кипятком обожгло…
– Дай посмотрю! – Сергей почти силой оторвал руки Наташи от лица. – Да нет же, всё в порядке, малыш! Всё нормально!
– Правда?
Сергей не кривил душой. Наташино лицо, белое как мел с крепко зажмуренными глазами, и в самом деле было прежним: чистым и невредимым… вот только из прокушенной нижней губы всё ещё сочилась по подбородку тоненькая струйка крови…
Наташа вдруг вскрикнула, жалко и испуганно… и этот отчаянный её крик болью острой отозвался в моём сердце.
– Что, Натаха?! – встревожено спросил Сергей, опускаясь перед ней на колени. – Болит? Где болит?
– Глаза! – Наташа вновь судорожно и крепко прижала ладони к лицу. – Я не могу открыть глаз! Я пробовала и… Господи, больно как!
– Это пройдёт, маленькая, вот увидишь, это пройдёт! – Сергей говорил и, кажется, сам не слишком верил в то, что говорил. – Это бывает, знаешь…
Он встал, осторожно подхватил Наташу на руки и, спотыкаясь, понёс её туда, где под доблестной охраной бесстрашного нашего Виктора свет Ловеласовича стояли и смотрели в нашу сторону Ленка и Лерка. Ну, они то, ладно, девчонки, что с них взять… но Витька то, Витька, сукин он кот! Мог бы всё-таки и подбежать! Уж, какая б от него тут польза была и помощь, вопрос десятый… но подбежать-то мог бы! Жорка, вот он, рядом со мной стоит и по привычке своей постоянной мрачно посапывает, а этот… Ещё друг называется!
Жорка наклонился и выхватил из густой травы неподвижное тельце Бульки. Да, увы…
– Подох! – объявил Жорка, вновь опуская жалкий, грязно-лохматый трупик на землю. – Жалко, чёрт!
И он длинно и замысловато выругался.
– Не подох! – Я вдруг почувствовал, как тугой солёный комок вплотную подкатывает к горлу и прочно в нём застревает, почувствовал и, судорожно сглотнув, добавил: – Не подох, а погиб! В бою, смертью храбрых!
Жорка искоса взглянул на меня, но ничего не ответил.
– Похоронить бы его надо… – Я нагнулся, поднял с земли нож. – Поможешь?
– Давай! – без особого, правда, энтузиазма согласился Жорка. – Заслужил!
Действуя, я ножом, Жорка толстой заостренной палкой, мы довольно быстро справились с печальным этим делом.
– Прости, Буль! – сказал я, вторично сглатывая настырный этот комок. – Так получилось…
– Слушай! – Жорка вдруг крепко ухватил меня за рукав. – Так мы что, в натуре, в этом
