и темные фигурки из папье-маше создавали обстановку как в преисподней, мул еще на входе перепугался так, что заартачился и ни за что не хотел идти дальше. Лекарь подошел к нему, закрыл глаза руками и только тогда смог завести мула внутрь. Мул остановился перед дедушкой и остальной компанией и принялся без конца испускать газы прямо в сторону бабушкиного гроба.

Лекарь обнял мула за шею, потрепал по лбу, напоминающему деревянную доску, и по-дружески начал увещевать:

– Дружок, испугался? Не бойся, говорю тебе. Пусть даже голову отрубят и останется шрам величиной с чашку, ты не бойся.

Черное Око воскликнул:

– Ничего себе чашка! Большая чашка получается!

Лекарь продолжил:

– Да хоть с таз. Все равно не бойся! Через двадцать лет снова будешь героем!

– Отвечай! Кто тебя послал? Что тебе надо? – спросил дедушка.

– Меня послала душа моего отца, чтоб я лекарствами торговал. – С этими словами лекарь достал из перекидной сумы на спине мула сверток и начал нараспев перечислять: – Одна порция клещевины, две – безоара, три – пчелиного яда, четыре – мускуса, семь корней лука, семь фиников, семь горошин черного перца, семь пластинок имбиря.

Все остолбенели, уставившись на лицо и губы знахаря, на его руки и сверток в руках. Старый мул постепенно привык к обстановке, ноги его перестали дрожать, и он спокойно перебирал растрескавшимися копытами.

– И что это за лекарство получится?

– Помогает быстро избавиться от плода. – Лекарь хитро улыбнулся и продолжил: – Пусть даже вы и окружили себя медными стенками, железным полом да стальными решетками, пусть даже у вас медные головы и железные лбы[99]. Выпейте лекарство три раза, если ребенок не выйдет, то я вам деньги верну!

– Твою ж мать! Ублюдок ты бессовестный! – принялся ругаться Черное Око.

– Это не все! Еще есть! – Лекарь достал из сумы очередной сверток, поднял и нараспев произнес: – Член кобеля в основе, а бараний ему в помощь, замешан на рисовом вине с ложнозвездчаткой, туда же подмешаны кора эвкоммии и жир морского котика, а усиливают эффект снадобья молодые побеги бамбука, сорванные в третьем лунном месяце.

– И что лечит? – поинтересовался Черное Око.

– Мужскую несостоятельность, даже если у тебя вялый, как гусеница тутового шелкопряда, и мягкий, как вата, выпей три раза, и будет каждую ночь стоять, как винтовка, а ежели не получится, так я верну деньги!

Черное Око провел рукой по выбритому лбу и похотливо рассмеялся.

– Твою мать, сам-то небось никогда таким и не занимался! – Черное Око матерился, но тем не менее попросил лекаря показать лекарство.

Лекарь снял суму со спины мула и подошел к дедушке и Черному Оку, затем достал из сумы лекарство, не переставая сыпать странными названиями. Черное Око развернул сверток, достал оттуда какую-то штуковину, напоминающую засохшую ветку, понюхал и сказал:

– Да разве ж это член кобеля?!

– Самый что ни на есть настоящий, за справедливую цену, – заверил лекарь.

– Лао Юй, посмотри-ка, это ведь совершенно точно сук засохшего дерева. – Черное Око сунул эту штуковину дедушке, тот взял, поднес к пламени свечей и, прищурившись, осмотрел.

Внезапно тело лекаря задрожало мелкой дрожью, выпирающий подбородок начал подпрыгивать, те места, что не испачкались кровью из носа, блестели, как серебро. Отец перестал играть со стеклянным шариком, сердце бешено заколотилось при виде того, как на глазах лекарь сжимался, уменьшался в размерах. Старый черный мул повесил голову, красное пламя осветило похожую на деревянную доску морду, он стал похож на немолодую тетку, которая со стыдом и тревогой сидит на супружеском ложе. Из его ноздрей текли сопли цвета зеленого лука. Отец подумал, что у мула наверняка заразная болезнь под названием сап, о которой рассказывал конюх.

Не переставая дрожать, лекарь сунул левую руку в перекидную суму, а правой махнул так, что лекарства, которые он держал в ладони, полетели прямо в лицо дедушке. В руке его что-то блеснуло, и отец увидел, что это короткий зеленый кинжал. Все остолбенели, глядя, как проворный, словно черный кот, лекарь метнул прямо в горло дедушке этот холодный зеленый луч. В последнюю минуту под ударами свертков с лекарствами дедушка успел-таки инстинктивно отпрыгнуть и подставить руку, чтобы защитить лицо. Лекарь своими рукавами поднял холодный ветер. Рука отразила удар, но лезвие угодило в старую рану на плече дедушки. Дедушка пинком перевернул столик, привычным движением выхватил пистолет и трижды выстрелил. Однако он не мог толком открыть глаза, которые щипало от едких снадобий, а твердые собачий и бараний члены больно ударили по переносице. Дедушка палил без разбору, одна пуля попала в гроб, но тот, покрытый несколькими десятками слоев лака, был крепче камня, и пуля, ударившись о боковину, распалась на несколько частей, которые вылетели из шатра. Еще одна пуля угодила мулу в переднюю правую ногу. Он повалился вперед, ударившись большим квадратным лбом о землю, но тут же вскочил и жалобно заржал, а из разбитого колена потекли белая и красная жидкости. Мул, прихрамывая, кинулся в «рощу» снежных ив. Бумага зашуршала, некоторые деревья помялись, другие и вовсе попадали, свечки на крышке гроба от удара повалились на землю, горячий воск и пламя тут же подпалило бумагу. Мрачная табличка с бабушкиным именем ярко засветилась, сухие циновки, из которых соорудили шатер, тянулись к огню. Члены «Железного братства» резко опомнились и бросились к выходу. Лекарь, чья кожа светилась в огне, как древняя бронза, снова метнулся к дедушке. Отец увидел, что маленький кинжал в его руке, как крошечная змейка, снова приближается к дедушкиному горлу. Черное Око вертел пистолет, но не стрелял, а на лице его застыла злорадная усмешка. Отец вытащил свой пистолет, нажал на спуск, и закругленная пуля со свистом вонзилась в лопатку лекаря. Высоко задранная рука тут же резко опустилась, кинжал упал на столик. Лекарь тоже повалился на столик. Отец снова выстрелил, но патрон застрял в патроннике. Глаза дедушки налились кровью, при свете пламени казалось, что они пылают. Он заорал:

– Не стрелять!

Но Черное Око выстрелил – ба-бах! – и голова лекаря лопнула, словно переваренное куриное яйцо.

Дедушка с ненавистью глянул на него.

В шатер ринулась целая толпа членов «Железного братства». Внутри все заволокло дымом, циновки тревожно шуршали и проседали со всех сторон. Мул катался по земле, чтобы сбить с себя пламя, огонь под тяжестью погас, но почти сразу вспыхнул вновь. От запаха паленой шкуры все задыхались.

Люди вылетали наружу, как рой из улья.

Черное Око громко закричал:

– Тушите пожар! Быстрее! Тому, кто вытащит гроб из огня, – награда в пятьдесят миллионов банкнот с всадником!

В тот период только-только прошли весенние дожди, вода в излучине на краю деревни поблескивала. Совместными усилиями члены братства и крестьяне, приехавшие на похороны, повалили пылающий навес, похожий на красную тучу.

Бабушкин гроб окружали зеленые искры. После того как вылили несколько десятков ведер воды, огонь потух, от гроба повалил темно-зеленый дым. Даже в тусклом свете он по-прежнему казался огромным и крепким. Мертвый мул лежал, скрючившись, рядом с гробом. От трупа так резко пахло паленым, что люди закрывали носы рукавами. Было слышно, как громко трескается темный лак на остывающем гробе.

2

Несмотря на ночное происшествие, дату бабушкиных похорон не стали переносить. Состоявший в братстве старый конюх, который немного разбирался в медицине, перевязал рану на руке дедушки, а Черное Око, сконфуженно мявшийся в сторонке, предложил отложить похороны. Дедушка не взглянул на него, лишь покосился на серовато-белые тягучие слезинки, стекавшие по красным свечам, вставленным в подсвечник, и решительно отказался от этого предложения.

Ночью он не спал. Так и сидел на табуретке, прикрытые глаза налились кровью, а ледяная рука сжимала рукоятку пистолета, словно приклеенная.

Отец лежал на циновке, глядя на отца, а потом забылся тяжелым сном. Перед рассветом он проснулся разок и тайком посмотрел на отца, неподвижно сидевшего на фоне подрагивающего пламени свечей, на темный кровавый след, проступавший на белом бинте, но не осмелился ничего сказать и закрыл глаза. Накануне пять групп музыкантов, нанятых для обслуживания этого действа, поссорились