Цзяо похоронных дел мастер обучает отца обряду поклонения: три раза встать на колени, шесть раз поклониться, сложив руки перед грудью, девять раз ударить лбом об пол. Мастеру было около шестидесяти, с его подбородка свисала седая бородка, похожая на серебряные нитки, зубы его были белоснежными, говорил он гладко, и с первого взгляда становилось понятно, что человек этот обладает ясным умом и большим опытом. Старый распорядитель терпеливо наставлял отца, а тому постепенно надоедало, он все движения повторял небрежно.

Дедушка строго наказал:

– Доугуань, нельзя кое-как делать, ты ведь выполняешь сыновний долг, ради этого можно и потрудиться!

Отец сделал несколько движений добросовестно, но стоило отцу отвернуться и заговорить с Черным Оком, как он снова перестал стараться. Вошел какой-то человек и потребовал, чтобы мастер похоронных дел отчитался о расходах. Старик с разрешения дедушки ушел. На похороны бабушки «Железное братство» потратило несметное количество денег. Чтобы изыскать средства, дедушка и его соратники после ухода отрядов Лэна и Цзяна выпустили в дунбэйском Гаоми свои отпечатанные на низкосортной бумаге деньги двух номиналов – тысяча и десять тысяч юаней. Изображение на банкнотах было примитивным (отдаленно похожим на человека верхом на тигре) и размытым (поскольку печатали с клише для изготовления новогодних лубков[96]). В тот момент в дунбэйском Гаоми имели хождение как минимум четыре разновидности денег, каждая из валют то обесценивалась, то дорожала, то слабела, то укреплялась в зависимости от влияния того, кто ее выпустил. Если деньги выпускали вооруженные формирования, большие или малые, это была безжалостная обдираловка простого народа. Дедушка смог устроить пышные похороны для бабушки именно благодаря подобному насильственному захвату, замаскированному под выпуск денег. В тот момент отряды Цзяна и Лэна были вытеснены, выпущенные войсками дедушки «соломенные деньги» достаточно высоко ценились в дунбэйском Гаоми, но благоприятная ситуация продлилась лишь несколько месяцев. После бабушкиных похорон банкноты со всадником на тигре превратились в ничего не стоящие бумажки.

Двое членов «Железного братства» ввели лекаря прямо в шатер, от яркого света свечей все трое начали моргать.

Дедушка повернулся и с досадой спросил:

– Что надо?

Тот член братства, что шел впереди, встал на одно колено, прикрыл обеими руками блестящую лысину надо лбом и сказал:

– Господин заместитель, мы шпиона поймали!

Черное Око, смуглый здоровяк, получивший свое прозвище из-за темного родимого пятна вокруг левого глаза, пнул ножку стула и во все горло крикнул:

– Выведите его да зарубите, а потом вырвите сердце и печень и подайте нам на закуску!

– Стоять! – рявкнул дедушка конвоирам лекаря, а потом повернулся к Черному Оку и сказал: – Может, лучше для начала допросить, а потом уже прикончить?

– Да какого хрена его допрашивать?! – Черное Око одним взмахом руки смел со стола глиняный чайник, вскочил с места, прижал локтем оттопыривавшийся на поясе пистолет и сердито уставился на бойца, обратившегося к дедушке.

– Командир… – в ужасе проблеял тот.

– Мать твою, Чжу Шунь, ты тут видишь еще одного командира?! Сукин сын, больше мне не попадайся, ты мне как свищ в ухе! – Не переставая браниться, Черное Око с силой пнул глиняный чайник на земле, и черепки разлетелись во все стороны, зацепив и снежные ивы по бокам от гроба, от чего бумажные деревья зашелестели.

Паренек примерно одних лет с отцом наклонился и собрал осколки, а потом выкинул наружу. Дедушка крикнул ему:

– Фулай, отведи командира поспать! Он напился!

Фулай подошел и попытался поддержать Черное Око под руку, но тот оттолкнул его с такой силой, что подросток отлетел в сторону. Черное Око прошипел:

– Напился? Это кто тут напился? Неблагодарное ты ничтожество! Забыл о добре и презрел долг? Я учредил братство, а ты пришел на все готовенькое! Неужто тигр будет убивать добычу, чтоб прокормить трусливого медведя? Только вот ничего не получится у тебя, недоносок! В черном оке песчинке не бывать, вот увидишь!

Дедушка сказал:

– Черное Око, ты не боишься потерять авторитет в присутствии стольких братьев?

На лице дедушки застыла холодная улыбка, в уголках рта появились две жестоких вертикальных морщины.

Черное Око засунул руку за пояс, нащупал пистолет, затем уставшим голосом издал странное ржание и процедил:

– Да пошел бы ты знаешь куда?! Забирай своего щенка и катитесь оба…

Дедушка усмехнулся:

– Легко пригласить божество, да сложно его выпроводить[97].

Черное Око вытащил пистолет и нетвердой рукой прицелился в дедушку.

Дедушка взял чарку, сделал глоток вина, надул щеки, прополоскал рот, а потом вытянул шею и выплюнул прямо в лицо Черному Оку. Резкий взмах руки – и зеленая фарфоровая чарка размером с куриное яйцо ударилась о маузер Черного Ока и со звоном разбилась, а осколки разлетелись по полу. Рука Черного Ока задрожала, и он опустил оружие.

– Убери пистолет-то, – железным тоном приказал дедушка. – Ты еще не рассчитался со мной по одному старому счету, так что не буянь мне тут.

Лицо Черного Ока покрылось испариной, он что-то пробормотал, потом сунул пистолет за пояс из бычьей кожи и вернулся на место.

Дедушка с презрением посмотрел на него, а Черное Око ответил дедушке злым взглядом.

Все это время на лице лекаря сохранялось пренебрежительное выражение. Внезапно он захохотал как сумасшедший, раскачиваясь взад-вперед и размахивая руками, словно кто-то изо всех сил щекотал его под мышками. От этого странного гогота всем присутствующим стало не по себе, они не находили себе места. А лекарь продолжал дико хохотать, и из его воспаленных глаз хлынули слезы.

Черное Око не выдержал:

– Что ты ржешь, мать твою? Что ржешь?

Смех лекаря молниеносно смолк, он серьезно спросил:

– Мою мать? А сможешь? Матушка-то моя давно покойница, в черной земле вот уже десять годков лежит. Туда отправишься?

Черное Око прикусил язык, родимое пятно вокруг глаза стало зеленым, словно лист на дереве. Он перепрыгнул через стол и начал осыпать лекаря тумаками. Нос у лекаря съехал на сторону, и два кровавых ручейка побежали по торчащим из ноздрей черным кустикам, падая на нижнюю губу и выпирающий, будто ямб[98], подбородок. Лекарь радостно облизнулся, и фарфоровые зубы окрасились кровью.

– Кто тебя послал?

– А где мой мул? – Лекарь вытянул шею, словно бы сглатывая кровь. – Куда вы моего мула дели?

– Ну точно японский шпион! – воскликнул Черное Око. – Дайте-ка плетку, сейчас мы этому сукиному сыну наваляем!

– Мой мул! Верните мула! Верните… – закричал в панике лекарь и метнулся к выходу, однако двое членов братства схватили его за плечо. Лекарь начал бешено вырываться, и тогда один из парней дал ему кулаком по виску со всей дури, шея хрустнула, как гаоляновый стебель, голова повисла, тело обмякло и опустилось на землю.

– Обыщите его! – приказал дедушка.

Члены братства обшарили каждый шов на его одежде и нашли два стеклянных шарика, похожих на те, какими играют дети. Один изумрудно-зеленый, а второй ярко-алый. В центре каждого шарика был пузырек в форме кошачьего глаза. Дедушка взял шарик и посмотрел на свет – шарик преломлял лучи так, что получалась радуга, очень яркая. Дедушка с недоумением покачал головой и положил шарики на стол. Отец проскользнул к столу и забрал их себе, но дедушка велел:

– Один отдай Фулаю.

Отец с неохотой протянул руку в сторону Фулая, который неотступно следовал за Черным Оком.

– Какого цвета хочешь?

– Красного!

– Нет уж! Тебе зеленый!

– Я хочу красный! – настаивал Фулай.

– А получишь зеленый! – упрямился отец.

– Ну, зеленый так зеленый, – смирился Фулай и забрал себе шарик.

Шея лекаря постепенно приняла нормальное положение. Злобный взгляд никуда не делся, а из-под окровавленных усов упрямо торчал подбородок.

– Отвечай, ты японский шпион? – спросил дедушка.

Лекарь повторял снова и снова, как упрямый ребенок:

– Мой мул! Мой мул! Приведите моего мула, иначе я ничего не скажу!

Дедушка озорно улыбнулся, а потом великодушно позволил:

– Приведите мула. Посмотрим, какими снадобьями этот лекарь торгует.

Старого тощего мула затащили в шатер. Яркий свет от свечей, блестящий гроб