— Что там? — пауза. — Для чего?

— Я не смогу. — Отец замолкает. Потом: — Да и если б мог… Не стал бы.

— Из жалости? — Арбов пытается улыбнуться, — или чтобы не разочаровывать.

— Всё не так, как мы представляли, — кивает отец. — И не так, как не представляли в пользу непредставимого. Всё не так.

— Вправду нельзя об этом? Ну а сам-то ты… сам… Понял? Узнал? Разобрался?

— Не те мозги. Да к тому же, не в этом дело … как оказалось.

Лидия не ожидала, что тропинка выведет прямо на Арбова. Этот старик, как он похож на него. То есть каруселька привезла Арбова к самому себе в старости! Значит, Арбову отпущено еще много — ни кирпича на голову, ни скоротечного рака. Что же, неплохо узнать. Им есть что обсудить, да? Аттракцион, конечно, эффектный, но… Арбов-то, как ей казалось, претендовал на нечто куда серьезнее. Неужели тоже нарвался на правду о самом себе? Хотя что… он сейчас себе самому объясняет, где подстелить соломку, а где без страха вперед. Этак, подергать судьбу с «обоих концов». Вряд ли даже из этого выйдет что-то эпохальное, но такая вот мелкая месть судьбе — в этом действительно есть что-то.

— Доброе утро, Лидия, — сказал Арбов. Далее, стараясь не смущаться, — познакомьтесь, мой отец.

Отец, конечно же, увидел, что она знает, что он умер десять лет назад.

— Да, — сказал он как бы извиняясь. — Всё именно так. Борис Арбов.

Вечер следующего дня. Арбов с отцом, Лидия, Ветфельд одни за столиком в ресторанчике их отеля. Отец Арбова сегодня выглядит отдохнувшим, можно даже сказать посвежевшим. Так бывает, когда старый человек отлежится, отоспится с дороги.

Арбов-старший чокнулся с сыном, хотел чокнуться с Ветфельдом.

— Извините, нет. — Ветфельд в самый последний момент убрал, отдернул свой бокал.

— А я вот, да. — Лидия чокается с отцом Арбова. — «Сткло о сткло». Да?

— Зря вы так, — Борис Арбов говорит и Ветфельду и Лидии. — Мне ведь много страшнее, чем вам.

— Потому, что мы хоть что-то знаем про себя, о своей ситуации, вы об этом? — спрашивает Ветфельд.

— Благодаря вам Сёма знает, что я не галлюцинация, организованная аттракционом нашего управляющего специально для него. А я знаю, что я не сон, который вдруг почему-то начал видеть там . Хотя, какие там могут быть сны? И никакого меня там не было, не могло быть. В небытии нельзя быть, так можно только сказать по инерции языка — в небытии, да, но это «в» не есть «быть», оно не просто отменяет это самое «быть», оно глубже него — это его метафизическое превосходство, вот что страшно.

— А мы, говоря Бытие, Небытие, предполагаем равенство, — сказал Ветфельд.

— Утвердить его хотя бы здесь, в бытии, для бытия, попытаться, — сказал Арбов.

— Вот. — Борис Арбов достал, показал им общую тетрадь в грязноватой, замусоленной обложке. — Это отчет того физика, ну, вы, наверное, в курсе. Выпросил у вашего управляющего. Я же все-таки ученый, пусть и не мой профиль, конечно, — я радиофизик, но думаю, что-то всё же пойму.

— Но нас же предупреждали, — начал было Ветфельд.

— Мне надо знать, — резко перебил его Борис Арбов, — кто я и что я. И на что, то есть на сколько могу рассчитывать. Я не верю в воскрешение из мертвых.

— А я не верила, — сказала Лидия и осеклась.

— Я благодарен за лоскутик сущего, что мне вдруг подали… за несколько песчинок, что вдруг просыпались обратно, когда почему-то перевернули колбу времени, за эту физиономию, — он кивнул на Арбова, — перед моими глазами. Но прежде чем в интересах нарушенного равновесия кану обратно, я хотел бы понять.

— Зачем? — вырвалось у Лидии.

— Вы имеете в виду — зачем, если там нет ни сознания, ни… Нет ничего вообще.

Лидия промолчала.

— Мне не нравится, когда нет ничего вообще, — продолжал Борис Арбов, — мне не нравятся законы, что по эту сторону, и не нравится отсутствие законов по ту , но в отличие от, — он указывает на Арбова, — я не ропщу, не принимаю скорбную позу, что само по себе не есть добродетель, конечно.

— Но славить такое устройство бытия потому лишь, что оно непостижимо, — перебил его Арбов, — я пас.

— Но за лоскутик, за пару песчинок спасибо, — сказал Борис Арбов. — Пусть и неясно кому… Я думаю, ваш управляющий со всеми своими аттракционами здесь посредник, не более. И еще до меня не сразу дошло, конечно — я должен знать, нет ли в этом моем и «воскрешении» угрозы для вас.

— Ну что вы, что вы, — расшаркалась Лидия в утрированной светской манере. — Напротив, вы нас очень обяжете.

— Лидия! — возмутился Арбов.

— Она в чем-то права — сказал Борис Арбов. — Всё это устроено вряд ли для того, чтобы развлечь вас распитием бутылочки белого с покойником. — Глянув на сына, осекся. — Извините, я опьянел, кажется, сам не ожидал, но после такого перерыва… глупая отговорка, правда?

— А я бы что угодно отдал, не спрашивая о гарантиях, не торгуясь по условиям, лишь бы воскресить одного человека, — сказал Ветфельд. — Но ни отель, ни его управляющий со своими каруселями, аттракционами мне не помогут.

— Почему же? — попыталась Лидия.

— Потому что будет уже тавтология, а у этих господ, надо думать, хороший вкус. Вам повезло, Арбов. — Неясно было, последняя фраза адресована сыну или отцу.

— Семен, — Лидия пыталась спросить деликатно, — скажите, вы разве хотели этого… ну, насчет отца?

— Как же я мог, мне и в голову… — начал Арбов — Что отец? Смесь из моей вины перед ним и застарелых каких-то обид на него. — Арбов не ожидал от себя этих слов. — Пропорции между тем другим зависят от силы твоего депрессняка в тот ли иной момент.

Борис Арбов понимающе закивал.

— То есть это не было исполнением желания, Семен, — подытожил Ветфельд. — И вряд ли это попытка изменить вашу судьбу. Получается, управляющий ознакомил нас с правилами, но забыл сказать, во что мы вообще играем?! — Ветфельд оторопело замолчал.

— Вы, Борис, пытаетесь разобраться, как устроено, — Лидия кивнула на его тетрадку, — тогда как вам надо понять: для чего.

— При жизни, — улыбнулся отец Арбова, — я ставил перед собой только посильные задачи. В этом была моя ограниченность, безусловно. Но я сберег себе столько здоровья и нервов.

— Я прошел сегодня по нашим с Марией местам в этом городе, — Ветфельд говорил как бы самому себе. — Если управляющий и те, точнее, то, что за ним, не могут или не хотят вернуть мне Марию, то зачем мне все их аттракционы? А вы, — он обращается к Лидии, — накануне пугали нас каким-то адом.

— Мой… э… — Борис Арбов искал слово, — возврат не должен стать для всех вас каким-то соблазном, извините, что говорю это.