Я пошел по длинному помещению и подвез подставку с фиксаторами к столу. Шереметьева же переставила закупоренную пробирку в аппарат, который принялся лихо раскручивать ее, перемешивая содержимое.

— Как вы сошлись с тем существом?

— Никак не уймешься? — графиня даже не взглянула на меня, все ее внимание привлекало содержимое пробирки.

— Почему никому не сообщили? — напирал я.

— Потому что тогда бы ее забрали, и Коля бы умер, — севшим голосом призналась ворожея. — Я нашла ее давно, совсем крохотную, когда занималась исследованиями во Франции. Полозы обладают способностью со временем исцеляться, но их кровь ядовита для человека. Но Пандора — она другая…

— Вы ей еще и имя дали? — сначала удивился я, но потом прикусил язык, вспомнив о Злате.

— У всех есть имена. — Графиня жестом велела мне поднять рукав ее внука. — Чем она хуже? — пожала плечами графиня и остановила прибор. Взяв пробирку, она воткнула в резиновую пробку иглу и закрепила все на держателе. Другой конец капельницы с катетером она отработанным движением воткнула в одну из вздувшихся на тощей руке Николая вен.

— Тем, что она убивает людей, — выпалил я, вспомнив обглоданные кости и обрывки одежды в норе. — И вы ее покрываете.

— Так она учится принимать человеческую форму. Чем больше людей она съедает, тем чище становится ее кровь и тем лучше она действует на Коленьку, — графиня ласково погладила внука по слипшимся от пота волосам.

— Убийства в Академии — ваших рук дело?

— Гувернантку убила Пандора, но сердце не съела — оно оказалось больным, — лишенным эмоций голосом сообщила Людмила Валерьевна, платком стирая с губ внука кровавую пену. — А вот моя ученица… залезла туда, куда не следует, и узнала слишком много.

— Вы — убийца, — я сжал кулаки.

— А вы разве нет? — из-под вуали донесся звук, похожий на горький смешок.

— Я не убиваю невинных. Я их защищаю.

— В этом мы с тобой схожи, — медленно произнесла ворожея, неотрывно глядя на лицо внука: мышцы Николая расслабились, глаза закрылись. Он перестал дрожать и задышал ровнее. — Я тоже защищаю невинное дитя, которое страдает из-за моей ошибки. Если бы я знала, каким родится этот бедный ребенок, то ни за что не стала бы настаивать на замужестве моей дочери…

— Николай знает о том, что вы делаете?

— Нет, — покачала головой Шереметьева. — Я провожу процедуры лишь когда он в забытьи или спит под действием препаратов. Мальчик слишком добр. Он предпочел бы умереть, но не вредить другим… — голос женщины дрогнул.

— Но вы сделали выбор за него, — я чувствовал, как внутри меня поднимается новая волна гнева.

— Этой мой крест, — жестко выпалила Шереметьева. — И мой грех. Можешь судить меня, как угодно. Я сама знаю, чего заслуживаю. Но, чтобы помочь Коле, я пойду на все, и никто меня не остановит.

— Вы — сумасшедшая… — выдохнул я.

— Посмотри на меня внимательно, Михаил, — графиня отбросила вуаль, демонстрируя мне печальное, изъеденное глубокими морщинами лицо. Ее бесцветные глаза блестели от слез. — Взгляни, что станется с твоей ненаглядной Дарьей в будущем.

— Что⁈ — я отступил на шаг.

— Несмотря на моё предупреждение, вы оба решили продолжить свои отношения. Рано или поздно, ее проклятье настигнет тебя, и ты умрешь. Поверь, эта участь будет много лучше той, что достанется Дарье. Если она понесет от тебя, то ваш ребенок будет так же слаб, как и Коля. Он умрет, если ничего не сделать… — Шереметьева сделала шаг мне навстречу. — Помоги мне сейчас, и, возможно, трагедии удастся избежать.

— Каким образом? — мой голос сел.

— Полозы, — выдохнула графиня, — очень необычные создания. Они способны адаптироваться к чему угодно… и эти процессы можно ускорить. Нужно лишь дать им…

— Вы! — у меня внутри все похолодело. — Мутировавшие твари под Москвой. Вы знали о них!

— Такова плата за кровь Пандоры, — тяжело вздохнула Шереметьева. — Помощь в обмен на спасение. Так сказал устами своей дочери ее отец…

— Великий Полоз?

— Великий Полоз, Уроборос, Ёрмунганд, Левиафан, Апоп, Залтис, Офион — у него множество имен. Выбирай любое.

— Но разве это не существа из мифов? — в этой области я знал совсем немного, но пара имен показались мне знакомыми. — Этих существ описывали в легендах задолго до…

— До падения небесных тел? — презрительно фыркнула Людмила Валерьевна. — А кто тебе сказал, что он прибыл вместе со своим роем? Великий Змей попал в наш мир намного раньше. Он стал Богом. Ему поклонялись, приносили жертвы и дары, его почитали. И тогда он позвал своих детей. Но путь их выдался долгим, и, когда они наконец прибыли, их встретили, как врагов.

— Но в книгах пишут…

— Историю переписывали множество раз. Одним больше, одним меньше — какая разница? Важно лишь то, что происходит сейчас.

— И что же происходит сейчас? — осторожно спросил я.

— Перемены. — Улыбка Шереметьевой показалась мне нездоровой и лихорадочной. — Человечество противится им, но они неизбежны. Нам нужно принять нового Бога, а не сражаться с ним. Тогда он дарует нам мир и идиллию. Не будет войн, болезней и…

— Свободной воли. — Закончил я за ворожею.

— Воля помогает бороться с трудностями. — Возразила Шереметьева. — Зачем она, если их не станет? Мы все будем жить в мире и гармонии…

— Вы бредите.

— Нет! — неожиданно воскликнула графиня. — Это вы бредите, если считаете, что можете победить! Человечество обречено. Но если мы покоримся, то исцелимся и познаем бессмертие. Даже упертый дурак Радионов смирился со своей участью!

Я жадно ловил каждое ее слово. Радионов! Не думал, что начальник особой Императорской Военной Академии участвует в заговоре. И он, скорее всего, не один. Вот, значит, о ком хотел предупредить меня Николай.

Тем временем женщина справилась с эмоциями и взяла ладонь внука в свои сухие руки:

— Скоро Коленька перестанет мучиться…

— Не делайте того, о чем пожалеете, — предупредил я.

— Мальчик, ты опоздал с предупреждением на пару десятков лет, — горько улыбнулась Шереметьева.

— Бабушка… — едва ворочая языком, прошептал пришедший в себя Николай, — о чем ты говоришь?

— Тише, тише, Коленька, —