Йена. — Йенский священник. — Ауэрштедт. — Поведение Бернадотта. — Вступление в Берлин

Над городом Йена возвышается гора, которая называется Ландграфенберг. У подножия этой горы течет река Заале. Берег со стороны Иены очень крут, и в то время существовала только одна дорога — дорога на Веймар, через Мюльталь. Это был длинный и трудный путь. Начало этой дороги, окруженное небольшим лесочком, защищали саксонские войска, которые были союзниками пруссаков. Часть прусской армии стояла в развернутом строю дальше, на расстоянии пушечного выстрела. У императора это был единственный путь, позволявший добраться до врага, и он ожидал больших потерь, если бы пришлось атаковать врага с наскока, поскольку казалось, что возможности обойти противника нет. Но счастливая звезда Наполеона, которая еще вела его, дала ему совершенно неожиданный способ сделать это. Мне неизвестно, чтобы кто-либо из историков об этом рассказывал, но я ручаюсь за точность изложения событий.

Мы уже видели, что прусский король принудил правителя Саксонии присоединить свои войска к прусским. Народ Саксонии с сожалением видел, что ему приходится участвовать в войне, которая не могла дать ему ничего хорошего в будущем, а в настоящем несла горе его стране, которая оказалась театром военных действий. Поэтому в Саксонии пруссаков ненавидели, и Иена, будучи саксонским городом, разделяла это чувство неодобрения. Возбужденный пожаром, который в этот момент пожирал Иену, один священник из этого города, считавший пруссаков врагами своего короля и своей родины, счел возможным предоставить Наполеону способ изгнать их из своей страны. Этот священник указал императору небольшую тропинку, по которой пехотинцы могли вскарабкаться на крутой склон Ландграфенберга. Он проводил по этой тропинке взвод вольтижеров и офицеров штаба. Пруссаки, считавшие этот проход недоступным, пренебрегли необходимостью его охранять. Но Наполеон посчитал иначе, и, получив доклад своих офицеров, сам поднялся по этой тропинке в сопровождении маршала Ланна. Их вел все тот же саксонский священник. Император обнаружил, что между верхней частью тропинки и равниной, которую занимал противник, находится небольшое каменистое плато. Он решил сделать из него место сбора части своих войск, которые вышли бы оттуда, как из цитадели, чтобы атаковать пруссаков.

Все это представляло бы непреодолимую трудность для любого другого человека, кроме Наполеона. Он велел немедленно собрать 4000 кирок и лопат в артиллерии и инженерных войсках и приказал всем батальонам по очереди работать в течение часа, чтобы расширить тропинку и сделать ее более пологой. Закончив работу, каждый из батальонов поднимался в тишине на гору и там строился в линию. В это время другой батальон заменял его. Работы освещались факелами. Для противника свет факелов был незаметен из-за зарева пожаров, стоящего над Иеной. Ночи в это время года были очень длинными, и у нас хватило времени для того, чтобы сделать эту тропинку доступной не только для колонн пехоты, но даже для перевозки зарядных ящиков и артиллерии. Еще до наступления рассвета корпуса маршала Ланна, Сульта и 1-я дивизия Ожеро, а также пешая гвардия собрались на горе Ландграфенберг. Все они сгрудились наверху. Выражение сгрудились как нельзя более подходило к случаю, потому что грудь каждого солдата почти касалась ранца солдата, стоявшего перед ними. Однако части были так дисциплинированны, что, несмотря на тесноту и скопление более чем сорока тысяч человек на этом узком плато, в рядах не было ни малейшего беспорядка, и, хотя враг, занимавший Косподу и Клозевиц, стоял всего в половине расстояния пушечного выстрела, он ничего не заметил!

Утром 14 октября густой туман покрывал местность. Это благоприятствовало нашим передвижениям. 2-я дивизия корпуса Ожеро начала ложную атаку. Ожеро выдвинулся из Иены через Мюльталь по Веймарской дороге. Поскольку это было единственное место, откуда, как считал неприятель, мы могли бы выйти из Иены, он собрал там значительные силы. Однако, в то время как противник готовился яростно защищать это направление, император Наполеон, выведя с горы Ландграфенберг части, собранные там ночью, повел их в бой на равнину. Первые пушечные выстрелы и легкий ветерок рассеяли туман, который сменился ярчайшим солнцем, и пруссаки воистину остолбенели, увидев ряды французской армии, которые разворачивались напротив них и шли вперед, чтобы их разбить!.. Пруссаки не могли понять, каким образом мы попали на плато, ведь они считали, что мы находимся на дне Йенской долины и не имеем другого пути выхода, кроме дороги на Веймар, которую они так хорошо охраняли. В один миг началась битва, и первые ряды пруссаков и саксонцев под командованием князя Хоэнлоэ были вынуждены отступить. Их резервы продвигались вперед, но и мы тоже получили мощное подкрепление. Корпус маршала Нея и кавалерия Мюрата, несколько задержавшиеся в ущельях, вышли наконец на равнину и приняли участие в сражении. Тем временем один корпус прусской армии под командованием генерала Рюхеля на какой-то момент остановил наши колонны, но в результате атаки французской кавалерии этот корпус был почти полностью уничтожен, а генерал Рюхель убит.

1-я дивизия маршала Ожеро, спустившись с Ландграфенберга на равнину, соединилась со 2-й дивизией, прибывшей по Веймарской дороге, а корпус, двигавшийся по дороге из Йены на Веймар через Мюльталь, сначала овладел местечком Коспода, а затем Иссерштедтским лесом. В то же время маршал Ланн захватил Фирценхайлинген, а маршал Сульт овладел Хермштедтом.

Прусская пехота, о низком качестве которой я уже говорил, сражалась очень плохо, и кавалерия их была не лучше. Мы много раз видели, как прусская пехота с громкими криками бросалась на наши батальоны, но спокойствие наших частей вносило растерянность в ряды противника, и он ни разу не довел свои атаки до конца. Подойдя к нашей линии на расстояние 50 шагов, вражеские пехотинцы позорно поворачивали назад под градом пуль и под крики наших солдат.

Саксонцы сражались смело. Они долго сопротивлялись корпусу маршала Ожеро, и лишь после отступления прусских частей они, построившись в два больших каре, тоже начали отступать, продолжая тем не менее отстреливаться. Маршал Ожеро, восхищаясь мужеством саксонцев и не желая проливать кровь этих смелых людей, послал парламентера, чтобы принудить их сдаться, поскольку у них больше не было надежды на какую-либо помощь. В этот момент Мюрат, прибыв во главе своей кавалерии, бросил в атаку кирасир и драгун, которые яростно атаковали каре саксонцев, смяли их и заставили сдаться. Однако на следующий день император вернул им свободу и передал их саксонскому государю, с которым он в самом скором времени заключил мир.

Все прусские корпуса, сражавшиеся на подступах к Йене, отступали в полном беспорядке по дороге на Веймар. На подступах к этой дороге собрались беглецы и дезертиры, а также отступавшие войска со своей артиллерией и обозами, как вдруг появились эскадроны французской кавалерии!.. При виде их ужас распространился в рядах пруссаков, все они в беспорядке побежали, оставляя нам множество пленников, свои знамена, пушки и обозы.

Город Веймар называли Новыми Афинами. В это время в нем жило множество ученых, художников и писателей, все они были весьма достойными людьми, приезжали сюда со всех сторон Германии и находились под покровительством правящего здесь герцога, который был просвещенным защитником наук и искусств. Все это мирное и добропорядочное население было крайне взволновано звуками пушечных выстрелов, прохождением отступавших частей и входом в город победителей. Однако маршалы Ланн и Сульт поддерживали порядок, и город не пострадал ни от каких злоупотреблений. Ему пришлось только поставить войскам необходимый провиант. Веймарский князь служил в прусской армии, но его дворец, в котором находилась его дочь и его жена, никто не тронул, и ни один из маршалов не пожелал там остановиться.