Правитель, которому очень поспешно пришлось покинуть Кассель, чтобы укрыться в Англии, считался самым богатым человеком Европы. Он не мог увезти с собой всю свою сокровищницу, поэтому призвал к себе одного франкфуртского еврея по фамилии Ротшильд, который был малозаметным, третьеразрядным банкиром, известным своей скрупулезностью в выполнении требований собственной религии. Именно это определило решение правителя Гессена доверить Ротшильду 15 миллионов наличными, проценты с этих денег должны были принадлежать банкиру, который обязался вернуть только капитал.

Дворец в Касселе был занят нашими войсками, поэтому представителям французского Казначейства удалось захватить там огромные ценности, в основном в виде коллекции картин. Но там не оказалось никаких наличных денег. Всем казалось невозможным, чтобы при своем поспешном бегстве правитель смог увезти с собой все громадное состояние. Поскольку в соответствии с тем, что условно называется законами войны, капиталы и доходы от ценностей, найденных во вражеской стране, по праву принадлежат победителю, появилось желание узнать, что же все-таки стало с сокровищницей Касселя. По этому поводу были наведены справки, и выяснилось, что перед своим отъездом правитель Гессена провел целый день с евреем по фамилии Ротшильд. Императорская комиссия отправилась к Ротшильду и тщательно изучила его кассу и все регистры, но все было напрасно: никаких следов вклада, сделанного правителем, не обнаружилось. Угрозы и попытки устрашения не принесли никакого результата, так что комиссия, убежденная, что никакой светский интерес не заставит столь религиозного человека, как Ротшильд, пойти на клятвопреступление, решила привести его к присяге. Он отказался. Его собрались арестовать, но император воспротивился этому акту насилия, считая его неэффективным. Тогда прибегли к способу, который можно назвать очень малопочтенным: не сумев победить сопротивление банкира, комиссия понадеялась, что он клюнет на приманку, сулящую ему наживу. Ротшильду предложили оставить ему половину кассельских сокровищ, если он согласится отдать другую половину французской администрации, а французская администрация в этом случае дала бы ему квитанцию на полную сумму, приложив к ней акт конфискации, доказывающий, что Ротшильд был вынужден уступить силе. Это защитило бы его от любых упреков и рекламации. Но честный еврей отклонил и это предложение, и тогда, устав от борьбы, французы оставили его в покое.

Таким образом, 15 миллионов оставались в руках Ротшильда с 1806 года до падения Империи в 1814 году, когда правитель Гессена вернулся в свои владения, и франкфуртский банкир отдал ему в точности ту сумму вклада, которая была ему доверена. Вы ведь представляете, какую значительную сумму принес за восемь лет капитал в 15 миллионов, находившийся в руках франкфуртского банкира-еврея?.. Так что именно с этого времени пошло богатство дома братьев Ротшильд, которые обязаны своим состоянием честности своего отца, обеспечивавшей им то высокое финансовое положение, какое они занимают сегодня во всех цивилизованных странах.

Но продолжим рассказ, который был прерван этим эпизодом.

Император, поселившийся в берлинском дворце, каждый день проводил смотр войскам, прибывавшим друг за другом в этот город, чтобы отправиться дальше за Одер, преследуя противника. Именно во время пребывания Наполеона в столице Пруссии император совершил столь широко известный жест великодушия. Он даровал княгине фон Хацфельд помилование для ее мужа, выполнявшего обязанности бургомистра Берлина и пользовавшегося возможностями, которые ему давал этот пост, для того, чтобы информировать прусских генералов о передвижениях французской армии. У всех цивилизованных народов подобное поведение называется шпионажем и карается смертью. Великодушие, проявленное императором в этом случае, произвело очень хорошее впечатление на народ Пруссии.

Во время нашего пребывания в Берлине я был приятно удивлен прибытием моего брата Адольфа, который, как мне казалось, находился до сих пор на Иль-де-Франсе[51]. Узнав о том, что на континенте возобновились военные действия, он попросил у генерала Декана, командующего французскими войсками в Ост-Индии, разрешения вернуться во Францию и получил его. Прибыв во Францию, он поспешил присоединиться к Великой армии. Маршал Лефевр предложил взять его к себе, но тот в результате неправильного расчета предпочел служить в свите главного штаба Ожеро, где находился и я. Это должно было повредить нам обоим.

В Берлине у меня состоялась еще одна, не менее неожиданная встреча. Однажды вечером я прогуливался с моими товарищами по Липовому бульвару и вдруг увидел, что ко мне приближается группа унтер-офицеров из 1-го гусарского полка. Один из них отделился от группы и бросился мне на шею. Это был мой прежний ментор, старший Пертеле, который плакал от радости, повторяя: «Вот ты где, мой малыш!..» Офицеры, с которыми я был, сначала очень удивились, видя, как сержант так фамильярно обращается с лейтенантом, но их удивление прошло, когда я рассказал им о моих прежних отношениях с этим бравым старым солдатом, который не переставал обнимать меня и говорил своим товарищам: «Вы видите, какой он теперь, а ведь это я его учил!» И мой храбрец был искренне уверен в том, что его урокам я был обязан своим теперешним положением. На следующий день я пригласил его позавтракать вместе, и во время этого завтрака он засыпал меня самыми смешными советами, которые считал очень уместными и предназначенными для дальнейшего совершенствования моего военного образования.

Наполеон, будучи в Берлине, узнал о капитуляции князя Хоэнлоэ, который вместе с 16 тысячами своих солдат сдался в Пренцлау частям маршала Ланна и кавалерии Мюрата. Больше не оставалось ни единого вражеского корпуса, принимавшего участие в военных действиях, кроме корпуса генерала Блюхера, который с той поры стал таким знаменитым. Под натиском дивизий маршалов Сульта и Бернадотта этот генерал нарушил нейтралитет города Любека, в котором рассчитывал найти убежище. Но французы преследовали его и там, и Блюхер, один из самых ярых поджигателей войны против Наполеона, был вынужден сдаться в плен вместе с 16 тысячами человек, которыми он командовал.

Здесь я должен рассказать вам об одном весьма примечательном эпизоде, который доказывает, что случай сильно влияет на судьбы империй и людей.

Вы уже видели, как маршал Бернадотт, нарушивший свои обязанности в день сражения при Иене, держался в стороне, в то время как маршал Даву сражался поблизости от него со значительно превосходящими силами Противника. Так вот, это позорное поведение Бернадотта помогло тому, что он вступил на шведский престол, и вот каким образом это произошло.