Но Грегори уже перешел ту грань, когда что-то можно было выразить словами. Он лишь произносил ее имя. Раз за разом он произносил его, как будто губы разучились выговаривать другие слова.

– Люси, – шептал он, целуя ее между грудями. – Люси!

Она прикоснулась к нему. Осторожно, нежно.

Но все равно прикоснулась. Его ласкала ее рука, и он чувствовал, что горит в огне.

– Прости, – проговорила она, отдергивая руку.

– Не извиняйся. – По голосу можно было решить, что он рассердился, однако на самом деле он просто с трудом произносил слова. Взяв руку Люси, он вернул ее на прежнее место. – Видишь, как сильно я хочу тебя, – сказал он. – Всем, что у меня есть, всем своим существом.

Их лица были в дюйме друг от друга. Их дыхания смешивались, а взгляды...

Они чувствовали себя единым целым.

– Я люблю тебя, – прошептал Грегори и улегся у нее между ног. Люси обхватила его за плечи.

– Я тоже тебя люблю, – проговорила она, и вдруг ее глаза расширились, как будто она удивилась собственным словам.

Теперь она принадлежит ему.

И он принадлежит ей.

Грегори двигался очень осторожно, постепенно усиливая нажим. Он понимал, что находится на краю пропасти. Теперь его жизнь разделилась на две части – до и после.

Он больше никогда не полюбит другую.

Он просто не сможет полюбить другую.

После всего. Пока Люси ходит по этой грешной земле. Другой уже не будет.

Пропасть пугала. Пугала и манила, и...

Он прыгнул в эту пропасть.

Люси вскрикнула, и он поспешно вышел, но, заглянув ей в лицо, понял, что вскрикнула она совсем не от боли. Ее голова была откинута назад, и каждый выдох сопровождался сладостным стоном. Казалось, что у нее не хватает сил удержать внутри свое неистовое желание.

Она обхватила ногами его икры и изогнулась, как бы умоляя продолжить.

– Я не хочу причинять тебе боль, – сказал он.

Каждая мышца его тела была напряжена до предела, он весь стремился вперед. Он никогда в жизни ничего не хотел так, как сейчас Люси.

– А мне не больно, – простонала Люси, и в следующее мгновение Грегори отпустил вожжи.

Вобрав в рот ее грудь, он преодолел последний барьер и стремительно ворвался в нее.

Если Люси и почувствовала боль, то не обратила на нее внимания. Она восторженно вскрикнула и обхватила Грегори за плечи.

Его тело требовано ее и двигалось в ритме, которым не мог управлять разум.

– Люси!

Он понимал, что следует выждать. Он пытался ждать. Но Люси прижималась к нему, впивалась ногтями в плечи, изгибалась под ним так, что даже приподнимала его.

Наконец он почувствовал ее лоно. Как оно упруго и плотно обхватило его. И дал себе волю.

Он дал себе волю, и мир буквально взорвался.

– Я люблю тебя, – выдохнул он, содрогаясь в спазмах. Он думал, что за той гранью, которую он преодолел, нет места словам, но они там оказались.

Они стали его постоянными спутниками. Три коротких слова.

«Я люблю тебя».

Теперь они всегда будут с ним.

И это замечательно.

в которой наш герой начинает день с большого разочарования

Время неслось вперед неумолимо. Близился рассвет, и Грегори, несмотря на твердое намерение жениться на Люси сразу, как только ему удастся добиться этого, решил уберечь ее от позора и не допустить, чтобы его застали у нее в постели в день ее свадьбы.

Не следовало забывать и о Хейзелби. Грегори знал его не очень хорошо, но всегда считал его добрым малым, который не заслужил публичного унижения.

– Люси, – прошептал Грегори и потерся носом о ее щеку, – скоро утро.

Люси что-то пробормотала во сне и повернула голову.

– Да, – сказала она.

Одно коротенькое «да». В этом была вся Люси. Она рассудительна и благоразумна. И он любит ее именно за это и за многое еще. Она не хочет менять мир. Просто она хочет сделать его прекрасным для всех, кого любит.

Она стремится к стабильности и заведенному порядку. Поэтому прыжок, который ей предстоит совершить, станет для нее...

Эта мысль ошеломила Грегори.

– Ты должна пойти со мной, – сказал он. – Сейчас. Мы должны уйти до того, как проснется челядь.

Люси слегка вывернула нижнюю губу и закатила глаза, как бы говоря «О Господи!». Это получилось у нее так забавно, что Грегори не удержался и поцеловал ее. Чмокнул в уголок рта – потому что на более долгий поцелуй времени не было. Легкость и сладость поцелуя были разрушены ее обескураживающим ответом:

– Не могу.

Грегори отпрянул.

– Тебе нельзя оставаться.

Но Люси покачала головой.

– Я... я должна поступить правильно.

Он устремил на нее непонимающий взгляд.

– Я не имею права сбежать, я не могу допустить, чтобы лорд Хейзелби тщетно ждал меня в церкви, – сказала она и подняла на него глаза, в которых отражалась мольба.

На мгновение.

И тут же отвернулась.

Грегори не видел ее лица, зато ему многое говорили ее движения, нервные, полные непонятной безысходности.

Люси тихо сказала:

– Надеюсь, ты понимаешь меня.

– Я подожду снаружи, – сказал он.

Люси резко подняла голову, и в ее глазах появилось вопросительное выражение.

– Тебе может понадобиться моя помощь, – тихо объяснил он.

– Нет, не понадобится. Уверена, я смогу сама...

– Я настаиваю, – с нажимом произнес он, перебив ее. – Сигнал будет таким. – Он поднял вверх ладонь со сдвинутыми пальцами, повернул ее к себе и обратно. – Я подожду снаружи. Если тебе понадобится моя помощь, подойди к окну и подай сигнал.

Люси открыла рот, как будто хотела снова запротестовать, но в конечном итоге просто кивнула.

Грегори подошел к окну и выглянул. Рассвет еще не наступил, но небо уже изготовилось к его встрече, на горизонте появилась узкая полоска света. Она сияла всеми оттенками пурпура и была так прекрасна, что Грегори жестом поманил к себе Люси, желая показать ей это поразительное зрелище. Он отвернулся, пока она надевала ночную сорочку. Босиком пройдя по полу, она подошла к нему, и он, прижав се к себе, уперся подбородком ей в макушку.

– Смотри, – прошептал он.

Казалось, что ночь кружится в каком-то странном танце, сверкающем и искрящемся, что в воздухе таится понимание – скоро все будет по-другому. Рассвет терпеливо ждал по ту сторону горизонта, а звезды уже стали меркнуть на темном небе.