Впервые за всю мою жизнь мне хочется напиться! В щи! В стельку! В говно! Как угодно! Нажраться вусмерть, и забыться, хоть ненадолго избавиться от щемящей боли в груди.

Даю отгул поварихе и домработнице, бесцеремонно выпроваживая их за порог. Решительно иду в гостиную, открываю бар, въедливым взглядом пробегаюсь по шеренге сверкающих бутылок, нахожу шампанское и со злорадной улыбкой хватаю его в руки. Да! Всю бутылку, залпом, до дна, а потом с размаху и об пол, чтобы осколки брызнули в стороны.

Я не умею открывать шампанское, вожусь с проволокой, с трудом ее раскручиваю, еле успеваю схватить горлышко в попытках удержать пробку. Но она, зараза, так настойчиво прет наружу, что вырывается из моих рук. С грохотом вылетает кверху, прямёхонько в дорогую дизайнерскую люстру, которая от такого столкновения разлетается вдребезги.

Из горла фонтаном пена, заливая ковер, мебель, все вокруг, а я стою, открыв рот, как умалишённая, озираюсь по сторонам, беспомощно разводя руками.

Попила шампанского, твою мать.

А впрочем…плевать! Он ломает мою жизнь, а я его вещи. Квиты. Хотя компенсация так себе, на троечку.

Две трети бутылки пролилось, но треть-то осталась!

Поэтому беру красивый фужер и наливаю себе до краев. Салютую, своему дорогому мужу, который сейчас стремительно мчится на переговоры

— За нас, любимый! — Произношу зло, и каждое слово сочится ядом, — За нашу счастливую семейную жизнь.

Подношу к губам и пью. Глоток, второй, третий …

А на седьмом стоп. Как отрезало. Не могу и все тут, потому что это — мой предел, моя личная граница, за которую я не могу переступить.

«Ты должна всегда быть уверена в своих силах, знать предел своим возможностям» — звучит в голове его голос.

В этот момент я испугалась. По-настоящему, до дрожи, потому что поняла одну простую, очевидную до невозможности вещь. Мартынов переделывает меня. Медленно, но верно, практически незаметно убирает то, что есть и добавляет то, что ему нужно. Дрессирует!

Присела тихонько на край дивана, бокал в сторону отставила и призадумалась.

Илья научил меня пить, не теряя человеческого лица. Вытравливает мою врождённую стеснительность, подменяя ее жаждой экспериментов. Он заставил меня сменить стиль одежды и прическу. Приучил к красивым платьям, подчеркивающим фигуру. Он натаскивает меня по работе. Он заставил поверить в свои силы, выталкивая перед толпой на конференции. Он переключил меня с Неманова, сведя на нет мою депрессию.

Он крутит вертит мной с того самого момента, как я сказала ему «да». Направляет, прогибает как надо. Меняет мысли в моей голове, вкладывая новые ценности, понятия. Он дергает за веревочки, смотрит на результат, и, если ему не нравится — безжалостно отсекает ненужное.

Теперь взялся за мои чувства, эмоции, решив огнем выжечь лишние.

Я не замечала этого! Не обращала внимания, не понимала, что происходит. Для меня все это время он был тем же беспечным, веселым парнем, которого я знаю с детства, хотя на самом деле мальчик давно вырос, и вместо солдатиков предпочитает играть живыми людьми.

«Поверь, результаты тебе понравятся» — звучит как приговор.

Не знаю, понравятся или нет, но остановить процесс я уже не смогу. Он идет полным ходом, затрагивая каждую клеточку, каждую мысль, каждый шаг.

И бежать нет смысла. Он не отпустит. В этом я уверена.

Тихо, как мышь, ухожу к себе, залезаю в постель, сажусь, прижавшись спиной к изголовью, и смотрю перед собой, пытаясь осознать масштабы происходящего, понять, как жить дальше.

Утро. Шесть ноль-ноль. Будильник не заводила, проснулась сама. Лежать не хочу, спать тоже. Поэтому поднимаюсь, облачаюсь в спортивную одежду и иду на беговую дорожку.

Врубаю музыку, подбираю удобную скорость ленты и бегу, с горькой усмешкой принимая тот факт, что и в этом он меня переделал.

А может все не так и плохо? Может эти изменения к лучшему? То, какой я стала сейчас, мне нравится гораздо больше взлохмаченной Варьки, ублажающей скучающего Неманова. Сейчас бы мне и в голову не пришло так себя вести, унижаться, суетится вокруг человека, которому это не надо.

На многие вещи уже смотрю иначе. Благодаря Илье.

Так может плюнуть на все? Махнуть на все рукой и позволить ему делать все, что он хочет? Не сопротивляться? Довериться, позволить ему менять меня так, как посчитает нужным? Вдруг действительно результат окажется достойным.

Вдруг он научится жить не испытывая душевных терзаний, боли, страданий, метаний?

Я только за, потому что больше не хочу быть слабой Варенькой, которую запросто можно обидеть, причинить боль, вытереть ноги и безнаказанно пойти дальше.

Я готова меняться. Я хочу этого. Даже если путь будет тернистым, я готова на все.

Меняться я начала в тот же день. Осознанно, целенаправленно, отказываясь от старых привычек. Я записалась на эпиляцию, орала там, как ненормальная и проклинала все на свете. Но в итоге ушла лысая и довольная. Я покрасила волосы, добавив к своим каштановым золотистые пряди. Купила белье, сексуальное, развратное. Для Ильи.

Я каждый день думала о нем и этой самой Кейт. Вытаскивала из памяти наш разговор. Представляла, как у них это было, несмотря на боль. Раскладывала по полочкам, анализировала, приучала себя к мысли, что это нормально.

Это свободные отношения, детка. В них так и должно быть. Он имеет право. Кстати, как и я, но это уже совсем другой разговор.

Не буду врать, что играючи боролась со своими тараканами. Процесс шел со скрипом, я то и дело срывалась в слезы, но потом брала себя в руки и заставляла подниматься, идти дальше. Я надевала улыбку, хоть сердце продолжало обливаться кровью, и шла навстречу новому дню.

Когда Илья приезжает, я встречаю его в спальне. В том самом сексуальном белье, без единого волоса ниже пояса. Сердце грохочет, как ненормальное, но я готова.

Муж понимает это без слов, принимая мое решение с довольной улыбкой.

Будь что будет.

Если хочешь меня менять — меняй, я согласна. Я даже всеми силами помогу тебе в этом. Поменяюсь так, что сам не узнаешь.

Только потом никаких претензий, дорогой.

Три года спустя

— Вот такая ситуация, Варенька, — Александр Николаевич сидит в своем огромном кожаном кресле и рассеяно крутит в руках стакан с коньяком.

Он только что закончил рассказывать о том, что в Московском филиале возникли проблемы. Кто-то сливает информацию конкурентам, да и вообще неспокойно там.

— М-да, невесело, — услало потираю переносицу.

— Мягко сказано. И все это придется разгребать вам.

Дело в том, что он отдавал это подразделение полностью Илье. Мартынов-младший станет там главным, а я его правой рукой. И вот эта новость о проблемах, конечно, не обрадовала.