Она вышла на улицу и, увидев его сидящим за рулем, села в машину с другой стороны – как можно дальше от него. На сторожевом посту он остановился и предъявил охране свой пропуск.

– Вы въехали в Ашраф один. Кто эта женщина?

– Старший офицер МЕК, переодетая для миссии под прикрытием.

Охрана отдала честь и потянула за рычаг. Ворота открылись.

– Спасибо, что не назвали мое имя, – сказала она, когда они миновали пост охраны.

Он ответил, глядя прямо перед собой:

– Лишнее любопытство ни к чему.

– Я ценю вашу осмотрительность.

Он вынул из кармана пачку сигарет. Предложил ей, но она покачала головой. Он прикурил от золотой зажигалки и глубоко затянулся.

– Эти штуки убивают людей, – сказала она.

– Как и сибирская язва.

Она остолбенела.

– Вы знаете про наше оружие?

– Я разгадал вторую загадку. Катрен «ЧТО» из пророчеств Тедеску.

– Не верю. Там все так зашифровано.

– Я все расшифровал. Слушайте. Семена медленной смерти в наших норах, мы покараем крестоносцев. Иншалла. Святые воины теперь наши товарищи, о да, мы разнесем заразу стригалей по городам. Святые воины – это «Моджахедин-э халк», заключающие союз с товарищами-марксистами из 17N. Семена медленной смерти в норах – это биологическое оружие в туннелях МЕК, которое будет использовано не против Ирана, а чтобы наказать американских христиан.

– А как вы догадались, что это сибирская язва?

– Стригали овец и сортировщики шерсти часто контактируют с естественным возбудителем язвы от перхоти, так что им приходится делать прививку. Сибирскую язву нередко называют заразой стригалей.

«А он умен, – подумала Фатима. – И притом не выпячивает свое «я».

– Вам это было легко, потому что вы прятались среди нас, как говорится, на видном месте.

Он пожал плечами.

– Я же сказал, это было несложно.

– А ваши люди с таким же успехом расшифровали первый и третий катрены: «ГДЕ» и «КАК»?

– Часть «ГДЕ». Три города, но не конкретную цель в третьем. Последняя загадка пророчества – «КАК» – это, как выразился Уинстон Черчилль, «загадка, завернутая в тайну внутри головоломки».

Ей становилось все сложнее испытывать к нему презрение. Он был не только хорош собой, но и образован. Ей не хотелось этого признавать, но он пробуждал в ней давно дремавшее женское чувство.

Она решила сидеть молча, чтобы не выдать охватившего ее волнения. Выглянув в окно, она оторопела.

– Это же курдская территория! Зачем мы здесь? Если Пешмерга нас поймают, нам конец.

– Расслабьтесь, – сказал он. – Они теперь дружат с Америкой. Курдистан, Иран и Израиль – единственные нации на Ближнем Востоке, которые активно используют женщин-солдат. Если Пентагон убедит Госдепартамент удалить МЕК из списка террористов, курды станут и вашими союзниками.

– Иншалла.

– Да, на все Божья воля.

Когда они подъехали к короткой взлетно-посадочной полосе, Фатима увидела небольшой реактивный самолет.

– Вот так вы вывезли Рэйвен?

– Об этом я говорить не могу.

К машине приблизились двое мужчин в масках.

– Не пугайтесь, когда они наденут на вас капюшон, – сказал он.

Они надели на нее капюшон, и ей это не понравилось.

– Вы мне волосы спутаете.

Раздался смех из-под масок.

– У нас нет на борту парикмахера, но если хотите, я заплету вам косы.

Омар помог ей выйти из джипа. Она отстранила его руку.

– Не трогайте меня.

– Окей. Тогда не жалуйтесь, если упадете.

Она застыла в нерешительности, а потом взяла его за руку.

– Простите. В нашей культуре укоренилась неприязнь к прикосновениям незнакомых мужчин.

Он не только взял ее за руку, но и приобнял ее за талию. Когда он помогал ей подняться в самолет, его рука надавила ей на грудь. Она решила, что не стоит устраивать сцену. Должно быть, американки давно привыкли к такому. Как бы с ними ни обращались, они этого заслуживают.

Дверца захлопнулась. Рашид снял мешок с Фатимы.

– Желаете сесть у окошка?

– Предпочитаю у прохода.

Она позволила ему проскользнуть первым, чтобы он не обтирался об ее ноги. Затем она села, сжимая колени.

Он взглянул на ее ноги и сказал:

– Помните, я мусульманин. Я ни за что вас не обижу.

– Как я понимаю, мужчины-сунниты, в отличие от шиитов, не очень-то считаются с чувствами женщины. Они, почти как американцы, считают женщин личной собственностью, пригодной только для секса и рождения детей.

Он улыбнулся.

– Что ж, учитывая мое двойное гражданство – американо-иранское, – я должен быть двойным сексуальным деспотом.

Его насмешливая манера забавляла ее. Он был не только хорош собой. Он был еще и мусульманином.

– Так кому же вы верны?

– Обоим: и стране, и зову плоти. А вы?

Она почувствовала жар в щеках. Рев самолетных двигателей избавил ее от необходимости что-то говорить. Самолет разгонялся по взлетной полосе. Затем взмыл в воздух. Колеса убрались в корпус. Она расслабила ноги, развела колени. И встревожилась. Это ее подсознание? Надо перевести разговор на другую тему.

– Вы родились в Соединенных Штатах?

– Мои родители эмигрировали из Ирана после того, как ваши студенты атаковали американское посольство. Моя мать родила меня в Нью-Йорке.

– Отсюда двойное гражданство.

– Официально. И все же, как бы мне ни претило мое двойственное положение, я считаю себя американским мусульманином.

– У меня тоже было американское гражданство. Мой муж был американским иранцем. Но, поскольку в «Моджахедин-э халк» не позволяют служить двум господам, мне пришлось развестись.

– Он тоже в Ашрафе, в мужских кадрах?

– Его мучила такая тоска из-за нашего вынужденного расставания, что он бросил меня. Поскольку он не мог вернуться в Иран, он поехал в Сирию и вступил в «партию Бога».

– В «Хезболлу»? Он все еще с ними?

Она сжала челюсти.

– Когда его батальон бомбил бараки американских пехотинцев в Бейруте, он погиб как мученик.

– Значит, он заслужил семьдесят две девственницы на небесах, – он увидел, как она отвернулась. – Простите мой глупый юмор. Я вам сочувствую. А дети есть?

Ей стало трудно дышать. Не надо думать о дочери. Не надо говорить о ней. Глупо сожалеть о прошлом. Но слова сами слетели с языка.