– Девочка. Помимо развода, МЕК потребовали отказаться от детей. Она с моими родителями в Америке. Сейчас она должна учиться в колледже.

– Я очень…

– Не надо меня жалеть. Я посвятила жизнь нашему вождю и общему делу. Чему посвящена ваша жизнь?

– Я военный разведчик. Как вы думаете?

– Вы можете быть двойным агентом. Устраивать ловушку для моджахедов и докладывать Саддаму.

Он рассмеялся.

– А еще я могу быть мусульманином, упавшим с луны, ожидающим затмения, знаменующего прибытие двенадцатого имама, который восстановит халифат.

– Вы все высмеиваете?

– Только абсурд.

– Хватит разговоров. Я устала. Мне надо поспать.

Ей снилась ее дочь, Нахид.

Ее вдруг разбудил звук выдвигающегося шасси.

– Где мы?

– В воздушном пространстве Германии.

– Германии?

– Мы сядем на армейском аэродроме Гибельштадта, а оттуда полетим на «Си-5 Гэлэкси» в Штаты.

– И куда нас доставят?

– На армейский аэродром «Хантер», около Саванны, в Джорджии. Там я возьму в аренду машину, и мы проделаем долгий путь до Колумбуса, в Огайо. Утром мы поедем к Кентскому университету, перехватывать сибирскую язву.

– А если Алексий Коста уже ее забрал?

– Тогда мы найдем его и схватим.

– А если у нас не получится?

– Я уведомлю Госбезопасность, и они объявят национальное чрезвычайное положение.

– А я успею купить одежду в Гибельштадте?

– Конечно. У вас будет время посетить военный магазин. Мы вылетаем в Саванну в семь утра. Как только прилетим, арендую машину и двинемся на север.

Военторг был завален одеждой для офицерских жен. Рашид сидел снаружи кабинок для примерки, где она надевала платья. Она выбрала четыре, кривясь от отвращения к американской моде. Однако, увидев себя в трюмо в узком черном платье, она невольно залюбовалась собой. Она расплела свои черные косы, дав волосам свободно падать на плечи. Армейская служба сделала ее фигуру крепкой и подтянутой. Как жаль, что ей нельзя будет взять эту одежду в Ашраф. Она вышла из кабинки в черном платье и на шпильках.

Рашид смотрел на нее во все глаза. Даже его ноздри расширились.

– Вы ослепительны, – сказал он, но тут же добавил: – Простите. Я не должен говорить вам этого.

Как она и ожидала, он ее вожделел. Она почувствовала, как колотится ее сердце. Когда он сказал, что они покинут Колумбус утром, чтобы ехать в Кент, это означало, что они проведут ночь в отеле. Не в одной ли комнате? Впервые с тех пор, как она вступила в «Моджахедин-э халк», она испытала возмущение по отношению к своей предводительнице в изгнании, которая счастливо жила в Париже с мужем, заявляя при этом, что женщины в Ашрафе должны блюсти целомудрие.

Что ж, сейчас она была не в Ашрафе.

Уэйбридж, Огайо

Рэйвен облизнула пересохшие губы. Открыла глаза. Попыталась встать с кровати, но простыня плотно охватывала ее тело. Почему дежурные в лечебницах всегда привязывают ее? Что она натворила на этот раз?

Есть лишь один способ вернуться в реальность. Она принялась царапать ногтями живот под простыней. Глубже. Сильнее. Прорывая кожу. Сквозь простыню проступил запах крови. Хорошо было вернуться назад.

Она услышала скрип двери. На нее уставилась Натенсон.

– Гарри, давай сюда! Эта психопатка снова за свое!

– Доброе утро, сестра, – сказала она. – Когда мой следующий сеанс с Марти?

– Сможешь увидеть доктора Кайла, когда придешь в себя и успокоишься.

– Я уже в порядке.

Натенсон окинула ее взглядом.

– Посмотрю, когда у доктора Кайла будет время, чтобы принять тебя.

– Позвоните ему. Я уверена, он меня сразу примет.

– Правда? – Натенсон взяла свой мобильник. – Если прекратишь драть себе кожу, я посмотрю, что он скажет.

Рэйвен высунула язык.

– По мне, так можешь откусить его, – сказала Натенсон. – Может, тогда уймешься.

Поговорив с доктором Кайлом по телефону, Натенсон нахмурилась.

– Он готов принять тебя. В обеденное время.

– Я же говорила.

Лицо Натенсон побагровело. Она нажала кнопку на интеркоме и сказала:

– Дежурный Гарри Ньютон, на сестринский пост!

Вскоре появился дежурный, здоровый детина, и помог Натенсон развязать Рэйвен.

– Когда она приведет себя в порядок и оденется, отведи ее в кабинет доктора Кайла. Смотри, чтобы она нигде не слонялась.

Когда Гарри Ньютон вел ее по коридору, она заметила, как он поглядывает на нее, облизываясь.

«Может, он вампир? – подумала она. – И возбуждается на запах крови?»

– Я думаю, это неправильно, что сестра Натенсон говорит, что ты глупый, Гарри. Ты очень умный, это видно. Я слышала, как она говорила другой сестре, что ты годишься только на то, чтобы провожать психов. Она не должна говорить о тебе за глаза. Ты только не выдавай меня.

– Спасибо. Мой рот на замке.

Он улыбнулся, и она прониклась уверенностью, что заполучила себе первого союзника в этой больнице. Он привел ее к кабинету доктора Кайла.

«Теперь веди себя потише, – подумала она, – и не теряй голову. Не надо настраивать этого мозгоправа против себя».

– Извините, что отвлекаю вас от еды, док. Вы так добры, что работаете со мной.

– Все в порядке, – сказал он, откидываясь в кресле. – Я уже перекусил. Я понимаю, как тебе должно быть нелегко.

– Просто чтобы вы знали: я думаю, это неправильно, что сестра Натенсон говорит, что поскольку Юнг был расистом и пронацистом, то и вы такой же.

– Что ж, такое иногда говорят антиюнгианцы, но Юнг был не виноват в том, что Гитлер использовал его концепцию расового сознания, чтобы оправдывать превосходство так называемой арийской расы.

– Я знала, что Натенсон не права. Вы не похожи на психиатра, который верит в такие вещи.

– Ты знаешь, кто ты сегодня?

Она накрыла глаза руками.

– Я не уверена. Это значит, я сумасшедшая?

Он вздохнул.

– Это как раз я и должен понять – для суда.

– Ну, иногда я слышу два имени. То Никки Аптерос, а то кто-то зовет Рэйвен Слэйд.

Он подался вперед, уперев локти в стол.

– Кто сейчас говорит со мной?

– Рэйвен. Н-наверное.