– Садитесь, пожалуйста.

Более теплым тоном с Гвен разговаривал даже автомат самообслуживания в «Теско». Тем не менее она села, сделав выбор в пользу кресла покрепче.

– Не хотите ли чаю?

– Нет, спасибо.

Гвен сглотнула, пытаясь подобрать нужные слова, но Элейн избавила ее от мучений.

– На самом деле я даже рада, что вы пришли. Есть кое-что, о чем я хочу с вами поговорить.

– О’кей. – Гвен уже догадывалась, о чем пойдет речь.

– Дело до некоторой степени деликатное, – продолжала Элейн.

– Вы хотите, чтобы я перестала видеться с Кэмом. – Гвен решила перейти к сути. Разговор обещал быть трудным и без долгого вступления.

Элейн скривила губы.

– Совершенно верно.

– По-моему, мы это уже обсуждали.

– Я не говорю, что вы должны уехать из города. – Элейн выдержала небольшую паузу. – Если только сами этого не желаете.

– Меня здесь все устраивает, – сдержанно сказала Гвен. – Я чувствую себя дома.

– Конечно. К тому же переезд – дело дорогое. Я бы с удовольствием помогла возместить связанные с ним издержки.

– Вы хотите дать мне денег на переезд?

Элейн едва заметно пожала плечами.

– Да. Или нет. Выбирать вам.

– Ушам своим не верю. – Гвен села поглубже. Она приготовилась к холодному приему, но это… это было просто смешно.

– Не подумайте, что я имею что-то против вас лично. – Элейн наклонилась вперед, и Гвен даже подумала, что она потреплет ее по руке. – Просто бизнес.

– Мне трудно поверить, что здесь нет ничего личного.

– Очень жаль, – сухо сказала Элейн. – Но так оно и есть, ведь у вас это все несерьезно.

– Помнится, то же самое вы говорили и в прошлый раз. Пора бы вам найти что-то новенькое.

– Я не шучу. – Элейн поджала губы. – Да, я понимаю, что вмешиваюсь и что моему сыну это не понравится. Кто-то может посчитать, что я реагирую чересчур остро…

– И кто же это может так посчитать?

– Но я делаю то, что подсказывает сердце. Я хочу лучшего для своего сына.

– А я для него не самое лучшее?

– Ничего личного, дорогая. Речь не идет о каких-то ваших качествах. – Судя по выражению лица Элейн, именно в этих качествах она и сомневалась. – Кэм хочет привести фирму к успеху, и я уверена, что вы желаете того же. Успеха для него.

– Я хочу, чтобы Кэм был счастлив, – сказала Гвен.

– Чудесно. Значит, вы согласны со мной. Начнете с чистого листа. Вам понравится.

– Не вижу ничего плохого в том, что мы с Кэмом будем вместе. Как это повлияет на бизнес? Только не говорите о моей репутации и…

– Но дело именно в ней. То, чем вы занимаетесь, может казаться кому-то занимательным, кто-то может даже воспользоваться вашими услугами, но не принимайте это за симпатию к вам лично.

Вступать в дискуссию об услугах, которые она, может быть, предоставляет, а может быть, и нет, Гвен не собиралась. Элейн это не касалось, и указание на различие таких понятий, как приготовление зелья и отыскание потерянных вещей, вряд ли могло ее убедить.

– Какое отношение имеет симпатия к оказанию разрешенных законом услуг? Если хочешь нравиться людям, становиться юристом вовсе не обязательно.

– Тем не менее люди доверяют нам. Адвокат может не нравиться, но ему нужно доверять.

Гвен покачала головой.

– Я все равно не понимаю, как это касается наших с Кэмом личных отношений. Я ведь не нарушаю никакой закон.

Элейн аккуратно сложила руки на коленях.

– Я не стану обсуждать ваши достоинства и недостатки. Дело не в вас лично, а в сомнительной репутации семьи, которая, как ни прискорбно, распространяется и на вас.

– То есть проблема не в вашей неприязни ко мне, а в вашей неприязни к моей двоюродной бабушке.

Элейн напряглась.

– Я даже не была знакома с вашей бабушкой.

– Неправда.

– Извините?

– Я вас понимаю, но это неправда, и мы обе знаем, что это неправда, так что давайте продолжим.

Лицо Элейн на мгновение исказилось, и за пастельной маской промелькнули, как показалось Гвен, злость и боль.

– Айрис была ведьмой. Она была позором нашего города, источником неприятностей для нашей фирмы.

– И вы решили, что мне нельзя жить в Эндхаузе. Потому что я – ее родня.

– Вы можете жить, где заблагорассудится. – Взгляд Элейн метнулся влево. – Я лишь подумала, что вам будет комфортнее в менее тихом городке. В более богемном.

– Но вы хотите удалить меня из дома Айрис? – Тень вины в глубине глаз Элейн подтолкнула Гвен к неожиданному выводу: а ведь это она украла документы о передаче правового титула на Эндхауз. С самого начала мать Кэма хотела избавиться от нее. Она забрала документы на тот случай, если Гвен не подчинится и не сбежит, как в прошлый раз. Ей не оставили ни малейшего шанса. – Я знаю, что вы взяли документ, подтверждающий право собственности, – сказала она, уже не пытаясь замаскировать злость.

Элейн застыла, не донеся к губам чашку чая.

– Бумаг не было в папке, когда я забирала ключи, но тогда я не придала этому значения.

Элейн поставила чашку на блюдце. Нежный звон фарфора прозвучал в наступившей тишине.

– Очень серьезное обвинение.

Элейн побледнела, и Гвен на мгновение почти пожалела ее. Но только почти.

– Я понимаю, что вы не хотите видеть меня здесь, что вы оберегаете сына. – Гвен перевела дух. – Я не хочу, чтобы между нами оставались недомолвки, и скажу откровенно. Мне не нужны проблемы, их у меня хватает и без вас.

Элейн облизала губы.

– Думаю, мы можем достичь некоего соглашения. Должно же быть что-то, чего вы хотите.

– На этот раз я не уеду. Мне нравится здесь, и я люблю вашего сына. – Гвен сглотнула подступивший к горлу комок. – Я не убегу. И я не Айрис. Не знаю, почему вы так невзлюбили ее, но я – не она. Я вам не враг.

Элейн опустила глаза. Молчала она долго, и Гвен уже подумала, что таким образом Элейн указывает ей на дверь.

Наконец она подняла голову.

– Это из-за нее. – Элейн как будто протискивала слова сквозь стиснутые зубы. Лицо ее напоминало маску ужаса. – Из-за нее он умер.

– Кто? Мистер Лэнг?

– Отец Кэмерона. В его смерти виновата Айрис Харпер. – Она вытащила платок из кармана кардигана.

– Что случилось? Я знаю, что он был очень болен.

– Рак желудка. – Элейн промокнула глаза.