– Некоторые думают и, к сожалению, не только думают, но и говорят.

– Отвечать не собираешься?

– У меня такой вариант обычно не срабатывает, – ответила Гвен, думая о Руби.

– Может, тебе таки придется возвысить голос, – подал вдруг реплику Джек. От газеты он не оторвался и снова погрузился в молчание, так что Гвен посмотрела на Боба. Бармен вскинул брови и пожал плечами, как бы говоря: старость плюс алкогольная зависимость – что ты хочешь?

Гвен покачала головой.

– Слышал такую фразу «излишне много леди заявляет»? Как бы громко я ни заговорила, кто поверит хотя бы одному моему слову?

Боб ретировался за стойку.

– Мозгов у тебя своих хватает, но я бы на твоем месте подумал о чем-то конкретном. О доказательствах для защиты.

Гвен закрыла глаза. Одной этой фразы из юридического жаргона оказалось достаточно, чтобы мысли перескочили на Кэма. И даже, сказать по правде, вызвали образы далеко не скромные. Тряхнув головой, она в спешке покинула бар, чтобы не опозориться перед Бобом и старейшим завсегдатаем заведения.

Жаль, что Глория не позволяет мне видеться с девочками и даже не дает им возможности самим принимать решение. Прожив достаточно долго, я знаю, что жизнь несправедлива, но последние пятьдесят лет я давала людям то, в чем они нуждались, независимо от того, хотела я это делать или нет, даже когда из-за этого они ненавидели и боялись меня. И все равно это неправильно. И дело не только во мне. Бедняжка Гвен столкнется со своим даром в одиночку. Направлять ее будет только Глория, а это хуже, чем никто. Глория будет учить ее, что помогать нужно тогда, когда есть выгода для тебя, а это не та дорога, которую нужно выбирать. Она ведет в очень темные места.

Гвен вырезала вступление и добавила его в стопку листков, которые считала «своими». Таких стопок у нее было несколько, каждая под ярлычком с соответствующим именем или фамилией. Отдельно были собраны целебные рецепты и заметки, касающиеся Руби. Она посмотрела на листки с записями, в которых упоминалась Хелен Брюэр. Не наказание ли это за те деньги, которые она взяла, когда нашла Арчи? По правде говоря, с тех пор в ней постоянно жило чувство вины. Некоторое облегчение принесло письмо от солиситора Кристофера. Наказание за провинность наконец-то определено, и теперь с ним можно разобраться. Обвинение в клевете не значилось в списке ее приоритетов, но могло быть хуже. К тому же Кэм сказал, что шансов на победу у Кристофера нет никаких.

Проехав через город, Гвен припарковалась в тихом тупичке у дома Хелен Брюэр и, не давая себе времени на раздумья, протянула руку к звонку.

– Что вам нужно? – Хелен не сняла цепочку, но и не захлопнула дверь перед незваной гостьей, чем Гвен и попыталась себя ободрить.

– Можно войти?

– Кристофера дома нет.

Кончик носа у Хелен покраснел – то ли от холода, то ли от слез.

– Вообще-то, я хотела бы поговорить с вами. Пять минут?

Хелен потрясла головой.

– Это совершенно бесполезно. Я не могу контролировать Кристофера.

– Неважно. Речь не о нем.

Хелен закрыла дверь. Звякнула цепочка. Дверь снова открылась, и Хелен сделала шаг назад.

– Пять минут.

Дом был точно таким, каким его и помнила Гвен: неестественно чистеньким и аккуратным, с избыточным, принимая во внимание присутствие собаки, преобладанием пастельных тонов. Она села на бледно-розовую софу.

– Как Арчи?

– Хорошо, – сказала Хелен и смущенно добавила: – Спасибо.

– Я принесла вам кое-что. – Гвен уже пожалела, что не подготовилась, как следовало бы, и не спланировала, что скажет. Теперь все выглядело невероятно неловко. – Разбирала бабушкины бумаги и вот…

Хелен замерла.

– Вообще-то, я в некоторой растерянности. Она делала много записей, вела что-то вроде дневника, но почти не касалась собственной жизни.

– Писала о других, – едва слышно сказала Хелен.

Гвен привстала, вытащила из заднего кармана сложенные листки и протянула Хелен.

– Я не знаю, что с этим делать. Мне все это не нужно. Хотела просто сжечь, но ведь записи на самом деле не моя собственность.

Хелен пробежала заметки глазами и покраснела.

– Вы могли бы использовать это против Кристофера. Вынудить его отказаться от этого дурацкого иска. Я говорила ему, чтобы не подавал на вас в суд. Я сказала…

– Это было бы шантажом. Мне не следовало их читать, и я хотела бы забыть, что сделала это. Меня это не касается.

Хелен пристально посмотрела на нее.

– Вы совсем не такая, как Айрис.

– Вот и хорошо. Наверно.

Хелен сложила листки.

– Мне жаль. Вы были правы насчет Кристофера. Я видела, как он пнул Арчи. В понедельник вечером, когда думал, что я играю в бридж.

– Сочувствую.

Хелен покачала головой.

– Я думала, что воспитала его лучше.

Гвен поднялась.

– Что ж, спасибо, что приняли меня.

Хелен тоже встала и проводила ее до двери. Снаружи завывал ветер, и из щели над отошедшим почтовым ящиком тянуло холодом.

– Я посмотрю, что можно сделать, – сказала вдруг Хелен. – Уверена, Кристофер откажется от своей глупой затеи, когда поймет, что я не поддерживаю его.

– Спасибо, – осторожно сказала Гвен.

– Он ударил моего песика, – сердито бросила Хелен. – Вы здесь совершенно ни при чем.

– Вы правы. До свидания.

Гвен уже прошла половину дорожки, когда ее окликнули.

– Вам и впрямь лучше это сжечь. Но только сделайте так, чтобы все об этом знали. – Хелен подняла руку, неловко помахала и закрыла дверь.

Забравшись в Нанетту, Гвен первым делом включила на полную обогреватель. А ведь идея неплохая. Устроив публичный сожжение, она рискует выставить себя ненормальной, но, с другой стороны, нормальность уже не та карта, которой можно сыграть. Отдал пенни…

Вернувшись домой, Гвен открыла подаренный Руби лэптоп, отыскала номер «Кроникл» и позвонила. Снявшая трубку женщина объяснила, что Райан ушел на ланч, а потом по собственной инициативе назвала и место, куда он отправился, – «Красный лев». Через двадцать минут Гвен уже вошла в паб. В обоих каминах пылал огонь, и Гвен, уже согревшаяся прогулкой через город, сняла пальто и шарф.

– Все в порядке, Гвенни? – приветствовал ее Боб, на секунду отвлекшись от крана. Паб был полон, и Гвен с удивлением обнаружила, что многие лица ей знакомы. Что еще удивительнее, отовсюду ей кивали и улыбались, с ней здоровались, ее принимали. Она направилась в заднюю комнату.

Райан сидел за столиком один, спиной к входу. Тем не менее Гвен узнала его без труда и даже похвалила себя за сдержанность, за то, что не шлепнула сзади по розовой шее. Она села на свободный стул. Райан взглянул на нее – сначала косо, потом внимательнее.