– Сэр, я никогда не слышала, как вы читаете, но понимаю, что это, должно быть, потрясающе. Наш общий друг, Томас Холлей Чиверз,[71]часто рассказывал мне об этом. Я могу лишь надеяться, что когда-нибудь вас услышу. Хотя, конечно, несправедливо, что от писателей вечно ждут публичных выступлений, ведь по природе своей мы совершенно непубличные существа, нам бы плести в уединенных комнатах паутину своих волшебных виршей.

– А где же мистер Эллет? – требовательно, пронзительно спросил преподобный Гризвольд, кажется, потрясенный эффектом, который его слова произвели на мистера По.

– Южная Каролина, Колумбия. – Она хмуро посмотрела на преподобного, словно тот был докучливым деревенским надоедой. – Он профессор химии в тамошнем университете. – Она опять лучезарно улыбнулась мистеру По. – Мы с вами земляки, южане, знаете ли.

– Я подумываю о женитьбе на даме из Чарльстона, – многозначительно сообщил преподобный Гризвольд.

Смерив миссис Эллет взглядом, мистер По снова посмотрел на меня, а мисс Линч воскликнула:

– Господа, помогите мне переставить мебель, чтобы всем было удобно на нашем маленьком представлении!

Когда стулья были расставлены, я устроилась где-то в задних рядах. Мистер По глазами подозвал меня поближе.

– Нет мест, – одними губами сказала я.

Он указал рукой на пол у своих ног, показывая, что я должна сесть там, и сказал вслух:

– Пожалуйста!

Все обернулись ко мне. Глаза миссис Эллет сузились.

– Подойдите, Френсис, – сказала мисс Линч. – Каждому поэту нужна муза.

Горничная приглушила свет ламп. Понимая, что на меня устремлены все взгляды, я пошла вперед. Спорить дальше значило привлечь к себе еще больше внимания. Я опустилась у его ног и подняла к нему лицо, хотя в глубине души была рассержена. Что подумают все эти люди, если мы с Эдгаром сойдемся после смерти его жены? Примут ли они это? Я вздрогнула. Да в кого я превратилась? Неужели я загадываю наперед свою жизнь, исходя из кончины миссис По?

Мистер По начал читать свое стихотворение тихим, отстраненным голосом, почти пульсирующим от сдерживаемых эмоций. В полумраке комнаты ритм его речи настойчиво обволакивал слушателей, их лица смягчались, разглаживались. Подчиненные мелодии его слов, люди позволили ворону разбудить в них страх. Для героя стихотворения не было ни бегства, ни освобождения – лишь обреченность на любовь к умершей женщине, на плен памяти о ней. Уделом его стала вечная скорбь.

Мистер По обвел взглядом в унисон дышащую аудиторию. Из бездонной ямы, разверзшейся в его душе, прозвучало низко и настойчиво последнее слово:

– Никогда.

Наступившую тишину нарушало лишь наше дыхание. А потом кто-то захлопал, будто вырвавшись из глубин наполненного грезами сна, ему вторил кто-то другой, и вот уже подвески на газовой люстре над нашими головами зазвенели, дрожа от шквала аплодисментов.

Когда свет снова загорелся во всю мощь, миссис Эллет пробралась к мистеру По. Я вышла из комнаты и направилась в разбитый на заднем дворе садик, чтобы в одиночестве подышать воздухом. Прогуливаясь вдоль ромашек, слабо белеющих в свете луны, я была застигнута мисс Фуллер.

– С вами все в порядке?

– Просто день был тяжелым.

– И дело не только в пожаре, верно?

Я поняла, что ей все известно, и покачала головой.

– И что вы собираетесь делать? – спросила она.

– А тут ничего не поделаешь.

Она некоторое время молча смотрела на меня, потом кивнула:

– Дайте мне знать, если я вам понадоблюсь. – Она похлопала меня по руке. – Не многие из нас пойдут против него.

Я подняла на нее взгляд. Она думает, что мне следует порвать с мистером По? В этот миг дверь распахнулась, и появился он сам, собственной персоной. Мисс Фуллер выпрямилась в полный рост, словно чтобы меня защитить.

– Хорошо получилось, Эдгар, – сказала она.

– Спасибо. – Он повернулся, вперив в меня жесткий, темный взгляд.

– Френсис, не желаете ли пойти со мной? – спросила мисс Фуллер.

– Нет, – сказал мистер По, не сводя с меня глаз, – она хочет остаться здесь.

Я действительно хотела остаться, но это было неправильно. Ужасающе неправильно. Как найти в себе силы порвать с ним, прежде чем он уничтожит нас обоих?

– Ничего, Маргарет. Спасибо вам.

Мисс Фуллер ушла, и я подняла к мистеру По лицо:

– Как ваша жена? Она очень больна. Ей куда хуже, чем прежде.

Его полный тоски голос сорвался:

– Зачем вы мучаете меня такими разговорами?

– Потому что терзаюсь чувством вины.

Он коснулся моей руки.

– Мне жаль, что все так сложно.

Я опустила взгляд на его руку, на его красивые пальцы, такие чуткие и сильные, и сказала, вздохнув:

– Почему мы не обращаем внимания на знаки, которые говорят об опасности? Вы сами говорили, что совпадений не бывает. – Грудь сдавила боль, и я сглотнула. – Если нам суждено быть вместе, почему все так тяжело?

Он подождал, пока я посмотрю на него.

– Ты можешь меня бросить…

– Бросить тебя? – воскликнула я. – Эдгар, ты никогда не был моим.

Его голос переполняли чувства.

– Френсис, любовь моя, вот тут ты очень ошибаешься.

Он сжал мои руки, и я заглянула в его окантованные темным глаза. В них оказалось столько рвущей сердце боли! Вырвавшись, я подхватила юбки и бросилась прочь – для его и для моего блага.

Когда я вошла в салон, он был пуст, на столах и стульях виднелись брошенные как попало салфетки и забытые чашки, словно гости в спешке бежали прочь. Ярко горели газовые лампы, и их оранжевое пламя отражалось в висящих на всех стенах зеркалах. У меня вдруг возникло иррациональное ощущение, что я последний оставшийся на земле человек.

Я восхищалась тем, как легко приняла то, что оказалась брошена тут в одиночестве, как вдруг через неплотно прикрытую переднюю дверь до меня донесся взрыв смеха. Я пошла на звук, и вскоре оказалось, что остальные гости стоят в насыщенном запахе дыма на крыльце мисс Линч, окружив молодого человека, который демонстрировал публике дрессированную свинью.

Миссис Эллет, эта пряха волшебных виршей, пробиралась ко мне, а свинья тем временем топала по мостовой и вертела хвостом.

– Мистер Брэди заметил, что они идут мимо, и заставил всех пойти посмотреть, – шепнула она. – Я сопротивлялась. После блестящего выступления мистера По меня вряд ли сможет увлечь Дэн Райс[72]с его свиноматкой.