Раскинувшие крылья стервятники и орлы плыли над их головами в бесцветных неподвижных небесах. В просвете между деревьями виднелись склоны зеленых холмов и долина, тянувшаяся до самой Панамской бухты. Было всего лишь восемь утра, но пот лил с них градом, когда они возвращались назад, к внедорожнику, за чаем со льдом в термосе и пирожками с мясным фаршем, ее любимыми, которые Пендель приготовил еще накануне вечером.

– Нет ничего лучше такой жизни, Лу, – весело заметил Пендель, забравшись рядом с женой на переднее сиденье, мотор был включен, и во всю мощь работал кондиционер.

– Какой такой?

– Да вот этой. Нашей. Мы много трудились, и это окупилось. У нас есть все. Дети. Мы. Да мы просто процветаем!

– Что ж, рада слышать, что ты счастлив, Гарри. Пендель решил, что подходящий момент настал.

– Знаешь, вчера в ателье мне рассказали одну страшно занятную историю, – нарочито легкомысленным тоном начал он. – О канале. Что якобы в верхах тайно обсуждается старый японский план, так мне, во всяком случае, сказали. Уж не знаю, проходил ли он через вашу комиссию или нет.

– Какой еще план?

– О прокладке нового канала. На уровне моря. С захватом устья реки Каймито. Проект оценивается в сто миллиардов долларов. Уж не знаю, правда это или нет.

Луиза явно не обрадовалась такому повороту разговора. «Знаешь, Гарри, я что-то не пойму. К чему было тащить меня сюда, на вершину холма, чтоб повторять какие-то дурацкие слухи и сплетни о новом японском канале. Это абсолютно аморальный, экологически опасный план, к тому же явно антиамериканский и противоречит условиям договора. Так что от души надеюсь, что, когда мы вернемся и ты встретишься с типом, который тебе это наплел, ты посоветуешь ему не распространять подобные идиотские провокационные слухи, нацеленные на то, чтоб сделать будущее канала еще более неопределенным».

На секунду Пенделем овладело отчаяние, он едва не зарыдал в голос, оттого, что его план потерпел полный провал. Вот так всегда. Я хотел взять ее с собой, а она не пошла. Предпочла свою маленькую проторенную дорожку. Неужели не понимает, что брак – штука двухсторонняя? Или супруги полностью поддерживают друг друга, или каждого из них ждет полный провал. И он надменно заметил:

– Просто на сей раз все было обставлено особой секретностью, и лично я ничуть не удивляюсь, что ты ничего не слышала. Переговоры проводятся в самых верхах, все эти люди держат рот на замке и встречаются тайно. А японцы, так те вообще не желают слушать никаких аргументов, когда речь заходит о канале. Кстати, и твой любимый Эрни Дельгадо тоже участвует, так мне сказали. Лично. Чему я тоже ничуть не удивляюсь. Потому что никогда не питал к Эрни тех теплых чувств, которые питаешь ты. И през увяз в этом дельце по уши. Теперь становится ясно, где он провел те несколько часов во время дальневосточного турне, когда вдруг ускользнул от прессы.

– През?… – недоуменно переспросила она.

– Президент.

– Панамы?…

– Ну, уж ясно, что не Соединенных Штатов, дорогая!

– Почему ты называешь его «през»? Так его называет только мистер Оснард. Не понимаю, к чему тебе подражать этому самому мистеру Оснарду.

– Она на грани, – доложил по телефону той же ночью Пендель. Говорил он еле слышным голосом – из боязни, что линия прослушивается. – Дело уж больно ответственное. Она сомневается, годится ли для него. И потом есть вещи, которых она не хочет знать.

– Какие еще вещи?

– Она не говорит, Энди. Решает, думает. Беспокоится об Эрни.

– Боится, что он возненавидит ее?

– Боится, что она возненавидит его. У Эрни тоже рыльце в пушку, как и у всех остальных. И этот его имидж – мистер Чистюля, это всего лишь фасад. «Предпочитаю кое-чего не видеть и не слышать вовсе», – так она мне сказала. Ее слова. Она собирается с духом.

Следующим вечером, по совету Оснарда, он отвез ее пообедать в «Ла Каса дель Мариско», за любимым их столиком у окна. И она вдруг заказала омара, что немало его удивило.

– Я же не из камня сделана, Гарри. У меня тоже бывают настроения. Я меняюсь. Я такое же человеческое существо, как все. Или ты хочешь, чтоб я всегда ела только креветок и палтуса?

– Господь с тобой, Лу. Заказывай что угодно, лишь бы ты была довольна.

«Она созрела», – решил он, наблюдая за тем, как жена ловко расправляется с омаром.

– Рад сообщить вам, мистер Оснард, сэр, что второй костюм, который вы у меня заказывали, готов, – говорил наутро Пендель по телефону, установленному у него в мастерской. – Отглажен, сложен, упакован, как полагается, и ждет встречи с вами. А я в самом скором времени жду от вас чека.

– Замечательно. Когда мы все встретимся? Просто сгораю от нетерпения примерить его.

– Боюсь, что «все» не получится, сэр. Нет, встретиться, конечно, можно, но… момент еще не настал. Я снимаю мерку, я занимаюсь раскроем – словом, делаю все самостоятельно и единолично.

– Как прикажешь это понимать, черт побери?

– Это означает, что я сам и доставляю заказ. Никого не допускаю к этому делу. Только вы и я, и никаких третьих лиц, никакого стороннего вмешательства. Я говорил с ними неоднократно, но они пока что не стронулись с места. Вся сделка ведется только через меня, иначе никакой сделки. Такова их политика, нам остается только сетовать.

Встретились они в баре «Коко», в Эль Панама. Пендель разразился пылкой речью:

– Такова ее мораль, Энди, я же предупреждал! Она непреклонна! Нет, она очень уважает тебя, и ты ей нравишься. Но она всегда проводит четкую линию. Одно дело – честь и повиновение мужу. И совсем другое – шпионить за своими коллегами, работать на британского дипломата, в то время как сама она американка. И тут уже не принимается во внимание факт, что ее начальничек предает самые священные для нее понятия. Можно назвать это лицемерием, но таковы уж женщины! «Никогда даже не упоминай об этом мистере Оснарде! – говорит она мне вдруг. – И не смей приводить его домой, и не рассказывай о нем детям, он их отравит. Никогда не говори ему, что я согласилась сделать эту ужасную вещь, о которой ты просил, иначе уйду в молчаливую оппозицию». Вот такие дела, Энди. Говорю тебе честно и прямо, теми же самыми словами, как бы ни казалось это обидным. Когда Луиза уперлась, ее не сдвинуть даже бомбардировщиком «Стелз».

Оснард забросил в рот гость орешков кешью, откинул голову на спинку кресла и начал жевать.

– Лондону это не понравится.

– Придется скушать, ничего не поделаешь. А куда им деваться, Энди?

Оснард задумчиво продолжал жевать. «Да. Деваться им некуда, – мрачно согласился он».

– И подписывать она тоже ничего не станет, – добавил после паузы Пендель. – Так же, как и Мики.

– Умная девочка, – жуя, пробормотал Оснард. – Ладно. Зарплата ей будет начисляться с начала этого месяца. И убедись, что все расходы на нее учтены. Машина, электричество, отопление. Хочешь еще выпить или обойдемся?