Коллапс экономики КНР в начале 1960-х гг. не уступал по своей тяжести Великой депрессии в США. В США с 1929 по 1933 г. доходы на душу населения упали на 32 %, в Китае с 1959 по 1962 г. – на 35 %. Однако американская и китайская депрессии имели весьма различные истоки. Великая депрессия была спровоцирована глубокими структурными проблемами рыночной экономики, от которых США оправились лишь к 1940 г. Депрессия в Китае была полностью сформирована ошибочным правительственным курсом, и после того, как власти отказались от своей затеи, экономика КНР смогла восстановиться сравнительно быстро. Китай вернулся к производственным показателям, достигнутым в период, предшествующий «большому скачку», к 1964 г. – всего через два года после пика кризиса [Lardy 1987a: 395].

Экономический кризис КНР имел политические и организационные истоки. Политические аспекты краха сводились к целому ряду ошибочных субъективных решений, принятых Мао, и его догматической травле тех лидеров, которые не были согласны с ним. Политически мотивированными были и реакция Мао на критические замечания, звучавшие во время Лушаньского пленума, и ожесточенное Движение против правого уклона, при помощи которого он хотел заглушить голоса своих оппонентов. Движение против правого уклона исключило возможность своевременной коррекции курса «большого скачка», что позволило бы спасти десятки миллионов жизней. Организационные аспекты проблемной ситуации заключались в тяжелом давлении сверху на провинциальных, региональных и местных чиновников, заставлявшем их принимать на себя невыполнимые обязательства по росту промышленного и сельскохозяйственного производства. Выбор чиновников, которые предпочитали отчетам о фактических провалах громкие заявления о воображаемых успехах, был организационно мотивированным. Активное вмешательство Мао привело к сбоям в работе как его экономической системы, так и политической организации, выстроенной на основе мобилизации. В 1948–1949 гг. в Маньчжурии Мао смог обратить свое поражение в триумф, вынудив вооруженные силы и партийную систему выйти далеко за пределы их обычных возможностей. По прошествии десяти лет он умудрился теми же средствами и методами обратить победу в фиаско. Подорвать доверие окружающих к Мао в качестве умудренного опытом лидера с большим треском было невозможно. Пройдет несколько лет, прежде чем политические последствия катастрофы «большого скачка» полностью проявятся в виде «культурной революции», которая нанесет по Китаю болезненный удар.

Глава 9

На пути к «культурной революции»

Напрямую связанное с агрессивным и беспорядочным стилем управления Мао бедствие таких масштабов, как «большой скачок», не могло остаться без тяжелых политических последствий. Поразительно, что не были предприняты меры по снятию лидера с его поста. В равной мере удивительно, что этот провал не ослабил политического авторитета Мао. И все же он был вынужден отступить от своих нереалистических воззрений на ускоренные темпы экономического развития. Коллеги Мао, в том числе те, кто изначально поддерживал «большой скачок» и молча лицезрел нападки Мао на маршала Пэн Дэхуая и его «антипартийную клику», воспользовались появившейся возможностью для смягчения политических эксцессов того времени. Чиновники пытались ненавязчиво вывести экономическую политику из сферы одержимости председателя КНР идеей классовой борьбы как способа ускорения развития промышленности и предпринять меры по восстановлению тяжело пострадавшей экономической системы.

Поначалу Мао согласился на свертывание политики «большого скачка». Для сельского хозяйства это предполагало разделение укрупненных коммун до более управляемых единиц, закрытие общих столовых, прекращение мобилизации трудящихся на военный манер, восстановление производственных бригад, возвращение во многих районах к приусадебному сельскому хозяйству и введение более очевидных мер поощрения и вознаграждения за высокую производительность. Для промышленности это означало возвращение власти в руки управленцев и технических специалистов, следование их советам, прекращение форсированного наращивания производительности под руководством партийных ячеек и предложение работникам определенного поощрения в виде повышения заработной платы и премий. Для Китая в целом это стало сигналом для ослабления бурных рассуждений о том, что экономическая политика призвана отражать классовую борьбу между пролетариатом и буржуазией. Внимание стали уделять идеям исправления недостатков советской модели экономики, которые активно обсуждались в других странах социалистического блока. Интеллигенция и ученые получили больше свободы и возможностей для выражения своих идей и высказывания точек зрения, которые ранее подавлялись партийными идеологами. При зачислении абитуриентов в вузы меньший акцент стали делать на классовую принадлежность и политическую лояльность.

Мао позволял эти перемены скрепя сердце. Он воспринимал их как временные уступки для исправления проблем, которые оказались непреднамеренно созданы «большим скачком». Даже из глубочайшей ямы депрессии и голода, в которую оказался загнан Китай, Мао по-прежнему отметал любые объективные оценки «большого скачка» как огромной катастрофы. Он возобновил настойчивые рассуждения о классовой борьбе сразу же, как только стране удалось ликвидировать самые страшные симптомы кризиса. Себя Мао критиковал разве что за чрезмерный оптимизм, но он так и не признал ошибочность основных стоявших за «большим скачком» идей. Вопреки всем свидетельствам обратного он заявлял, что «большой скачок» принес гораздо больше добра, чем зла [MacFarquhar 1997: 13–19].

Особое беспокойство у Мао вызывал тот факт, что отдельные коллеги, в особенности упрямый Лю Шаоци, теперь открыто ставили под сомнение его слова о преимуществах политики «большого скачка». Кроме того, Мао раздражал призыв к реабилитации тех, кто был ошибочно обвинен и заклеймен «оппортунистами правого толка» в 1959 г., а также тех, кто был подвергнут гонениям за «противостояние рывку напролом» в 1957–1958 гг.

Это косвенно указывало на фундаментальную ошибку в линии поведения самого Мао. Умеренное допущение интеллектуального дискурса позволило людям озвучивать взгляды, прямо противоположные самым заветным мечтам председателя и недвусмысленно предлагающие выбрать иной путь строительства социализма. Все это выставляло Мао в весьма невыгодном свете.

Пройдет не так много времени, прежде чем он, опираясь на своих наиболее верных соратников, направит указанные тенденции вспять и будет вновь объявлять классовую борьбу ключевым элементом в деле построения социализма.

Спасение Китая от скачка Мао

В ноябре 1960 г. КПК опубликовала срочное «информационное сообщение», подготовленное Чжоу Эньлаем. Документ призывал к восстановлению малых коллективных фермерских хозяйств, прекращению насильственного изъятия ресурсов у бригад и домохозяйств, возвращению сельским семьям частных землевладений и права заниматься мелким приусадебным хозяйством, возобновлению системы начисления трудовых баллов, повышению доходов сельских жителей, возобновлению работы сельских рынков и достижению «истинного баланса между работой и досугом» [Ibid.: 12–13][133]. Через несколько недель после публикации записки Мао выступил на партийной конференции со сдержанной самокритикой. Лидер признал ошибочность ожиданий чрезмерно скорого перехода к общественной собственности и одновременного продвижения множества проектов в области гражданского строительства. Мао также согласился, что такие процессы, как переход прав собственности и организация сельского хозяйства, потребуют для получения требуемого конечного результата большего времени [Yang 2012: 437–438; Central Documents Research Office 1996: 364–367]. Эти шаги позволили наконец-то выполнить