Зато я очень хорошо понимал, что хочу выжить и остаться в здравом рассудке.

И я потянулся к Уплотнителю Реальности, призывая его откликнуться, ответить мне. Стержни вспыхнули ярким белым огнем, но чернота шара никуда не исчезла, он был словно намертво вмерзшая в мой кулак черная льдина.

В голове у меня зазвучала музыка, и я увидел…

Не знаю, как это назвать, но похоже я начал воспринимать реальность так, как воспринимал его этот древний прибор… как набор реализованных вероятностей, пиков на трехмерном графике… я понимал и принимал все это, но вряд ли бы смог выразить свое понимание в словах.

Тиззгха вокруг были как раз такими пиками, и они перемещались, еле-еле, чуть-чуть.

Я потянулся к одному из них и просто стер его, словно полоску пыли на подоконнике. Меня качнуло, что-то вокруг изменилось, и я вернулся к обычному восприятию, чтобы увидеть, что чужаков вокруг меня и правда стало меньше, что в их кругу возник просвет, которого ранее не было.

Я стер второго, и он просто сгинул, будто его никогда и не было.

— Аааааа!!! — орала, скорее всего, Мать Кладки, и ее крик хлестал меня, как бич, но попадал по броне, по незримому панцирю, который создал вокруг меня Уплотнитель Реальности.

Прав был Две Звезды — эта штука работала только у того, кто взял ее первым.

И я стер их одного за другим, не убил, не пролил ни капли крови, просто ликвидировал. Последней оказалась Тир-Тир-Вага-Хуммаа, она даже успела дотянуться до меня щупальцем, прикоснулась к закрытому броней предплечью, и в следующий момент ее не стало.

Тут же сгинула и палатка, и я очутился посреди все того же парка, один, с зажатым в кулаке Уплотнителем.

* * *

Стержни пылали, сам артефакт мелко подрагивал, и я понимал, что из него понемногу утекает сила, что он рассеивается, безжалостно расходует свой потенциал, и что если он погаснет, то никто, кроме может быть создателей, никогда не сможет извлечь из него какой-то пользы…

И я вновь потянулся к Уплотнителю.

Да, от тиззгха я избавился, но мне нужно избавиться от их «подарка», от живой дряни у меня в голове. И сделать это будет сложно, нужно разобрать ту реализованную вероятность, которой я являюсь, на множество составляющих, и аккуратно устранить одну.

Это не удар молотком, а ювелирная работа.

Меня колотило, по лицу и спине тек пот, и я хорошо воспринимал все это, хотя возился совсем не с обычными инструментами, к которым привык… Но я смотрел на это как на еще одну задачу ремонтника — убрать то, что мешает, выяснить, где оно спряталось, и аккуратно открутить…

Я не стер свой пик, а приблизил его и увеличил, он распался на множество маленьких горок. И среди них проявилась одна, что резко отличалась от других, цветом, вкусом, настроем музыки, который она играла — всем этим сразу и все же чем-то другим, что я не мог назвать.

Я знал — это то, что мне надо.

Если раньше я орудовал тряпкой, то эту «пыль» пришлось стирать даже не пальцем, а кончиком иглы.

Чудовищная боль возникла в голове, там разгорелся настоящий пожар, струи огня потекли по нервным путям. Что-то содрогнулось там, пытаясь выбраться, и я ощутил себя носителем Чужого, который вот-вот вырвется из меня, только не через брюхо, а через лоб или затылок.

Уплотнитель Реальности пульсировал, дергался, выбрасывая алые, желтые и синие лучи.

— Д-давай… — прошептал я, ощущая, что силы у меня кончаются, что я вот-вот сдамся и отступлюсь, не доведя дело до конца.

И тут боль утихла, сгинула без следа.

Я упал на колени, и меня вырвало кислым и горячим, остатками того, чем нас кормили в гегемонской кухне. Уплотнитель Реальности погас, сделался таким же, каким был до активации, но все же что-то в нем изменилось, он словно потерял большую часть своего веса, стал намного легче.

А в следующий момент я увидел, что стержни начинают таять, очень медленно превращаются в белый дым.

Прибор, изготовленный неведомо когда не очень понятно кем, совершил свои чудеса. Он буквально уплотнил реальность для меня, сделал тот, что должен был, и теперь необратимо разрушался.

Интересно, что с его помощью хотела сделать Тир-Тир-Вага-Хуммаа?

Наверняка добиться еще большей власти и богатства — почему все, у кого такие штуки есть, хотят загрести еще больше?

Стержни рассеялись, и черный шар пропал с тихим хлопком, исчез без следа.

Я кое-как вытер с лица пот и принялся разбираться, где я и что у меня есть. Невероятное облегчение испытал, когда обнаружил, что тиззгха в спешке не сняли с меня рюкзак и даже не посмотрели, что там — Обруч лежал на месте, ждал встречи с Сашкой.

Шлем мой валялся неподалеку, а вот автомата не было, наверняка я его выпустил, когда меня сцапали.

— Прием, — сказал я, когда надежная тяжесть угнездилась на макушке. — Дю-Жхе, Макс?

Это было очень рискованно, но другого мне не оставалось — нужно понять, где они.

— Слушаю, — отозвался ферини, и я радостно вздохнул.

— Вы где?

— Там, где нападение было. А ты?

Тут я принялся оглядываться, пытаясь по каким-то ориентирам определить, куда меня уволокли тиззгха.

Тронный корпус все так же на севере, разве что я смотрю на него теперь немного сбоку. Выходит, я оказался много восточнее, почти на самом краю дворцового комплекса, а вот насколько далеко — неясно.

— Ждите там, — велел я. — Замаскируйтесь. Я вас найду.

Фляжка, к счастью, никуда не делась, и в ней даже осталось немного воды, так что я смог прополоскать рот и попить. Подвигал туда-сюда забрало, которое почти отвалилось, и решил, что оно будет только мешать, оторвал и выбросил в кусты.

И почти тут же метнулся туда сам, поскольку услышал хруст веток и шелест листьев под чьими-то ногами. Влез под очень раскидистый куст и вжался в землю, попытался выставить перед собой автомат, и только после этого вспомнил, что его у меня больше нет.

Пришлось вытащить нож.

На полянку, где стояла палатка тиззгха, выскочили пятеро дворцовых охранников. Остановились и завертели головами, лиц я видеть не мог, но на них явно было написано тупое недоумение.

Вроде был шум, а теперь ничего и никого.

— Это чего тут такое? — спросил один на общем с сильным акцентом.

— Да Гегемон его знает, — буркнул другой. — Сигналка сегодня вообще с ума сошла… Нелюди эти еще всюду топчутся, убирай за ними потом.

— Типа ты будешь убирать? — с издевкой вмешался