В войне за планету истреблены две разумные расы, и немногие выжившие почти уничтожили землян. Это было так просто в выводе и так необъятно по сути. Погибли миллиарды живущих и сотни сотен миллиардов еще не родившихся существ. Первые — из-за непонимания, а мы — потому что оказались ближайшими.

В сознании Роберта иногда мелькали достаточно яркие воспоминания о религии. Как я успел понять, в древности эта штука позволяла слабым духом людям, не способным самостоятельно встретить трудности (в частности смерть), легче их воспринимать. В нашем мире подобную функцию частично несли в себе амулеты, которыми, бывало, пользовались воины, верившие в их помощь в бою, а иногда и в то, что часть души после смерти вернется в оберег и перейдет к следующему носителю.

Сейчас, пытаясь осознать масштабы произошедшего, я понимал, что без полноценной всеобъемлющей веры в нечто, способное объяснить и как-то оправдать столько необязательных смертей и страданий, жить дальше в этом мире и нормально воспринимать его невозможно. Вопрос оставался лишь в том, что это за конечная цель такая? Ради чего творится все это? Стоит ли она того, что миллиарды мужчин и женщин, имевших планы на будущее, любивших или ищущих любовь, вдруг умерли или даже не родились? Стоит ли она смерти детей, только начинающих жить и осознавать окружающий мир? В конце концов, кто выбирает цель, назначает цену за нее и имеет ли на это право?

Я понимал, что мои рассуждения о религии подобны рассуждению муравья о внезапно пошедшем дожде. С детства в меня вбивали безальтернативность существующей структуры мироздания, и я ее давно принял, но сейчас понимание того, что многое, а точнее, большая часть всего, что я знал, было искусственной ложью, разрывало меня изнутри. Сомнения, страхи, неуверенность не позволяли спокойно думать.

— Тебе гораздо лучше с этим лицом, — я совсем забыл, что тут Катя и вздрогнул. Она сидела, откинувшись в кресле, и, по-видимому, давно рассматривала меня. Непроизвольно я дотронулся до своей щеки и не почувствовал ее: правая сторона больше всего пострадала от взрыва. А вот левую половину до сих пор жгло: полчаса ожесточенной работы мочалкой понадобилось, чтобы удалить остатки личины Мэйсона.

— Там того лица, дай бог, половина осталась, — я хотел улыбнуться, но не смог. «Дай бог» — выражение, выскочившее из памяти Роберта. То самое, чего, помимо многого другого, прошлого и будущего, лишили нас инопланетяне.

— Немного обожжена щека и лоб, ерунда.

Катя встала и подошла. Аромат персиков коснулся меня. С минуту она разглядывала мое лицо, а я все пытался понять, что ее гложет. Наконец продолжила:

— Кирилл хочет союза с этими… жабами против охотников. Мне это не нравится.

Вот оно в чем дело: одной простой фразой девушка выразила то, что беспокоит сейчас большую часть штаба, а в будущем, если повезет, будет беспокоить большую часть людей по всему миру. Как можно договариваться с существами, которые захватили нашу планету и почти полностью истребили человечество? Пусть даже сейчас и не они главные враги.

Интересно зачем она искала тебя? Из-за того, что вырубила в подземелье? Так сильно переживает?

Может, просто из-за того, что мы говорили с Вершителем? Или потому, что мы имеем больше претензий к протоланам, чем многие другие? Что память об Ире и Кристине не даст нам принять мир с пришельцами?

— Мне тоже, но с чего-то надо начинать, — я положил уже ненужный пульт от проектора на столик. Катя продолжала стоять напротив меня, и мне приходилось прилагать большие усилия, чтобы не дать Роберту встать и подойти к ней. — Если их всего пятьсот тысяч, и они так слабы, как кажутся…

— Как хотят показаться! — из-под тонких рыжих бровей сверкнули зеленые глаза. — Я знаю, что ты дальше скажешь, слышала от других уже… Если они слабые, мы можем поменяться с ними местами.

К моему облегчению и разочарованию Роберта, Катя отвернулась и по привычке принялась ходить по комнате.

— Я уже три раза смотрела это видео, — взмах руки в сторону проектора. — И знаешь, что поняла? Все договоренности с этими… до первого внушителя! Даже если удастся как-то обойти красный свет, рано или поздно они изобретут новый, и тогда нам точно хана!

Она остановилась и посмотрела на заколоченное окно, будто пытаясь сквозь доски увидеть живущих во льдах Антарктиды инопланетян.

Конечно, Катя была права. Я думал об этом постоянно, но стоило мысленно начать добавлять в уравнение к нашим мирам, охотникам и пришельцам другие параметры: многомиллионное население Европы, ее армию, Управляющих, жителей Диких земель, состояние окружающей среды, неизвестные нам технологии Протолан, внушитель и многое другое, — как голова шла кругом.

— Ты права, Катюш, — я первый раз назвал ее так и испугался, но она не обратила внимания и все так же стояла посреди комнаты, — но мы сейчас загадывать не можем. Сначала нужно вырваться отсюда, а дальше посмотрим.

Я не стал усугублять и без того тяжелую тему мыслями о том, что внушитель в руках людей может быть более опасен, чем в лапах инопланетян. В конце концов, мы просто исполнители и мало чего решаем.

Тех, кто так думает, точно никто ни о чем не спрашивает. Ими управляют и их руками делают грязную работу, — злость Роберта я ощущал физически, — скажи ей, что я сделаю все, чтобы справедливость восторжествовала. Любой ценой.

— Роберт? — угадала Катя по выражению моего лица. Кирилл ее научил, что ли?

— Да, — я передал слова моего альтер эго, и она улыбнулась.

— Спасибо, Роберт.

Два шага, и девушка оказалась рядом со мной. Вновь ее губы коснулись моей щеки. По телу мгновенно растекся огонь. В течение секунды я видел только рассеянный ее волосами рыжий свет, ощущал запах персика и, не контролируя тело, встал и прижал девушку к себе. Она не сопротивлялась. Ее горячее дыхание обжигало шею, а руки легли мне на спину.

Дай контроль!

Погоди…

Зазвучал сигнал рации, а перед глазами будто рассеялась пелена. Я поспешно отстранился и включил передатчик.

— Сергей, ты не мог бы зайти ко мне в комнату?

Это был Олег. Я посмотрел на Катю, она пожала плечами и отвернулась.

— Буду через три минуты.

Я отключил связь, и тут же рация заработала и у девушки.

Когда мы выходили из комнаты, я ощущал слабость и легкий озноб, что, учитывая обстоятельства, было вполне терпимо.

В небольшой комнатушке, которую занимал Олег, собрались все уцелевшие члены группы, участвовавшей в захвате Мэйсона, и Кирилл. Последний перехватил мой удивленный взгляд и указал нам с Катей на единственное свободное кресло. Не принимая моих возражений, девушка уселась на подлокотник, уступая мне сидение. Остальные расположились с меньшим комфортом: кто на кровати, кто на принесенных с собой табуретах. Виолетта с отстраненным видом сидела на подоконнике и смотрела на доски, закрывающие окно, Елисей стоял, чуть подогнув колени: в определенной позе ноги меха могли служить ему сидением.