– Все, что я делаю, я делаю в интересах ведьм. Да, я хотела, чтобы ты присоединилась к нам, потому что это было на пользу нашей касте. Но сейчас Соломон при смерти. Мне нечем тебе помочь. Расходовать магию я не могу. Как и время – на то, чтобы утешать тебя. Всем нам гораздо тяжелее, чем тебе, ведьма на полчаса. Радуйся, что эти полчаса были в твоей жизни. И прежде чем строить из себя жертву моего безразличия, скажи: ты-то сама хоть на минуту раскаялась в том, что сотворила со своим Клодом-Августином?

– Валентином, – машинально поправила София, шмыгая носом и пытаясь не выдать, что губы ее дрожат и кривятся, а глаза покалывает от подступившей влаги.

За спиной тишина. Только бы не расплакаться. Иначе она не простит им, что видели ее слабость. Может, лучше уйти, пока злость оберегает ее от унижения? Жаль, ей не выдали номерной жетон или другой знак ведьмовского отличия – вот бы сейчас бросить его Марине под ноги и удалиться в ореоле несломленности.

София глубоко вздохнула, крепясь. Уйти сейчас – значило уйти не с чем.

– Слушайте. Я понимаю: господину Лу сейчас не до меня. Но есть же и другие медиаторы… Открывающие. В других провинциях. Почему вы меня к ним не направите? У вас что, в этих делах действует ценз оседлости? А еще я слышала, что можно стать ведьмой вообще без Открывающих. Я всего лишь пытаюсь понять, что мне делать.

– Всего лишь! – иронично закатила глаза Марина.

Кажется, она тоже сумела успокоиться. Взгляд ее перестал полыхать и переместился с Софии на огоньки фонарей в сумеречной дымке. Ноздри, раздутые добела и похожие на распахнутый капюшон кобры, померкли и сложились. То ли ведьма сжалилась, то ли решила, что вспышка ярости ее не украсит.

– Что делать, что делать… – пробормотала она. – Выпей чаю, как говорит Ланца Ависта. Или вина. Почитай книжку. Переспи с кем-нибудь. Он уж не один у тебя, надеюсь, был? Клод-Валентин? Знаю, поверить в это тебе трудно, но проблемы твои – такое ничто. Остальным бесконечно хуже. Вон посмотри на Лигу, передвигается теперь в кресле-каталке.

– Я никто и мои проблемы – ничто. Ясно.

– Мрачное подростковое передергивание в обмен на менторский тон? Я ведь извинилась.

– Когда это? Что-то не припомню.

– Значит, это было в параллельном мире. Я устала, мозг путает разные реальности. София, другие Отворяющие есть, но никто тебя к ним не подпустит. Для их безопасности все контакты ограничены. А ты человек новый, непроверенный. Кое-кто из наших даже думает, что это ты привела за собой черного рыцаря. Как-то же он проник в Шалавник. До сих пор это считалось невозможным. А про то, что можно обойтись без Открывающих… – полная ересь. Полагаю, это тебе рассказала сестра твоей подруги Саскии? Мы не трогаем ее, потому что она учит людей терпимее к нам относиться. Но фактический материал у нее – бабушкины побасенки. Я еще потолкую и с той, и с другой сестрой. И о тебе позабочусь, София. Только нужно время. И твое терпение. Я позвоню.

– Вы меня выпроваживаете?

– Мы можем проговорить хоть до утра, а тем временем кто-то войдет в тайник, где мы прячем Соломона, и закончит начатое. И тогда я буду тебе так же полезна, как вампиру соковыжималка.

София опомнилась уже на улице, приведенная в чувство запахом выпечки. От здания «Монсальвата» ее отделял целый квартал, который она прошла автоматически, разыгрывая в голове все новые возможности одержать над Мариной верх, – стоило немного сменить тон, быть спокойнее, тверже. В той альтернативной реальности ведьма не только извинилась, но и вернула куртку. И обещала немедленно вернуть магию.

Девушка растерянно осмотрелась, не понимая, как это гостиничный балкон сменился без ее ведома на оживленный перекресток. Рядом горели витрины букинистической лавки, аптеки и кондитерской. Где-то здесь, на другой стороне сквера, они с девчонками отмечали год назад поступление в магистратуру. Тогда она тоже не заметила, как прошла половину пути домой – последняя пара коктейлей была лишней. А сейчас что? Околдовали? Не похоже. Просто очередной симптом ее новой жизни.

София посмотрела на часы. Пора бы возвращаться, но не было желания отчитываться перед отцом. Разумеется, если она заявится еще позже, объясняться придется на повышенных тонах. На это у нее точно не было сил. К тому же папа запросто мог позвонить доктору Герону. Оставалось одно: идти домой и корчить там подобие нормальности, а когда станет невмочь, запереться у себя в комнате.

К ее удивлению, дома девушку ждали вручную приготовленный ужин и открытая бутылка вина. Она ела в опасливом ожидании расспросов. Но ужин кончился, она помогла убрать со стола, а дознаний так и не последовало. Папа спросил только, прикрывшись врачебным интересом, как она себя чувствует. Что ни говори, София была не первой женщиной в семье Гая Верны, у которой возникли проблемы с магией.

На следующий день после занятий в университете София поехала в госпиталь Святой Марии. В отделении травматологии ей велели облачиться в белый халат, но пропустили не сразу, а сперва сделали внушение, чтобы она не впала в шок. Девушка изобразила хладнокровие, и ей поверили. Она вообще была очень убедительна. И бледность, и немногословие выдавали в ней сострадательное и самоотверженное существо. Чем больше ее ободряла смуглая медсестра, тем сильнее София изнывала от беззаконности своего визита. Она и в самом деле была бледна и молчалива, но уж точно не насчет К.-В. Ей было тошно от самого предчувствия, что сейчас она увидит изуродованное человеческое тело – в неестественной позе, полуживое, опредмеченное. Хотелось поскорее с этим покончить.

Она вошла.

Увиденное впечатлило ее сразу, одним ярким куском, еще не расчлененным на подробности. Таким Клода-Валентина она прежде не видела.

Лицо запрокинуто и заклеено пластырем, шея замурована в хомут, тонкие прозрачные трубки, переплетаясь, протянуты к его голове и запястьям. Но самое жуткое – это железный каркас, воздвигнутый над его бедрами и оборудованный спицами, заходящими прямо в бледную плоть.

Девушка подошла, поправила сползшую простыню. Натянула ее повыше, прикрывая беззащитный пах, от которого шла еще одна трубка. Укрыть тело полностью мешала стальная конструкция. Он был приговорен к наготе, словно постыдное качество его греха лишило К.-В. права на целомудрие.

Хорошо, что он был без сознания.

София прошлась взглядом по равномерно мерцающим приборам, по цифрам на экранах, которые ничего ей не сказали. Впрочем, ясно, что в человеке продолжает биться жизнь. На тумбочке рядом с койкой лежала книга из серии «Библиотека приключений». Наверное, кто-то из родственников принес, чтобы скоротать время у постели больного. А может, это любимое чтение самого К.-В. Может, ему читают вслух, надеясь, что он так скорее выплывет к свету из своего беспамятства. Как романный капитан, который дрейфует к берегу на обломках своего корабля. Ну и ну, а София думала, что К.-В. признает только заумные книжки про экзистенциализм, критику буржуазии и прочую муть.

В любом случае, чтец мог вернуться в любой момент. Не хотелось бы встретить кого-то из родных Клода-Валентина. Или, не дай бог, ту женщину, с которой он тогда… София посмотрела на часы. Она пробыла в палате не больше двух минут. Маловато, конечно. Но задерживаться дольше смысла не было – К.-В. все равно не оценит. Главное, что теперь она могла спокойно предстать перед человеческим судом и не быть уличенной в безразличии. А то общие знакомые, встреченные в университете, прямо диву давались, почему она сутками у него не дежурит. Сама виновата. Не надо было подыгрывать всякий раз, когда кто-то считал их парой. София вышла в коридор.