Оуэн слышит, как справа тяжело вздыхает Барри, замечает, как лица двух полицейских слегка искажаются, мышцы и нервы под кожей реагируют на его слова.

– Оуэн, Алисия Мазерс утверждает, что видела девушку в толстовке, которая разговаривала с вами возле вашего дома. Она утверждает, что видела, как вы пошли следом за ней в ваш сад.

– Да, – говорит Оуэн. В его голове мельтешат расплывчатые картины, кожа покалывает от смутного воспоминания о руке девушки на его плече. – Да, такое могло быть. Да. Она подбежала ко мне. К дому напротив шла женщина. Девушка подбежала ко мне. Она перебежала дорогу и сказала… – Вот оно, всплывшее из глубин его разума: – «Клайв! Это ты, Клайв?» Она назвала меня Клайвом. Она хотела что-то увидеть. Она…

Что же она сделала? В комнате воцаряется тишина. Оуэн видит, что Анджела Керри затаила дыхание. Он смотрит на свои руки. Кожа на его ладонях покалывает. Он чувствует, что всплывает еще одно воспоминание.

– Она попросила меня подсадить ее. На крышу гаража. Я вытянул руки, вот так. – Он показывает, как его пальцы были сцеплены вместе, образуя подножку. – Она была тяжелой. Я же не очень силен. Она чуть не упала на меня, но успела за что-то ухватиться. За желоб. За что-то такое. И подтянулась. А потом…

Он зажимает переносицу. Где это было? Все эти дни?

Он продолжает:

– Не знаю. Я стоял и наблюдал. Не знаю, как долго. Я с ней не разговаривал. Потом она спрыгнула. Она спрыгнула. Она сказала «ой». Это было!.. – Ему что-то приходит в голову, и он вздрагивает. – Должно быть, она порезалась! На моей стене. И уронила свой телефон. Она уронила телефон и снова взяла его. И убежала. Она сказала: «Спасибо, Клайв» – и убежала.

– Клайв? – переспрашивает Анджела.

– Да. Я не знаю. Не знаю, почему, но она назвала меня Клайвом. Должно быть, приняла меня за кого-то другого.

Он замечает, как инспекторы Керри и Генри переглядываются.

– Она убежала? – задает вопрос инспектор Керри.

– Да! – волнуясь, говорит Оуэн. – Она спрыгнула. Она ойкнула. Уронила свой телефон. Подняла его. Сказала: «Спасибо, Клайв». И убежала.

Он чувствует прилив эйфории от того, что сумел восстановить недостающий отрезок времени между тем, как он увидел ее у дома бегуна в лайкре, и тем, как она бежит по улице и ее резиновые подошвы глухо стучат о холодный, сухой тротуар.

– А женщина на другой стороне улицы?

– Я не помню. Я не… Она была…

И вот он, найден, как старая фотография, упавшая за спинку дивана: недостающий фрагмент.

– Она разговаривала с мужчиной, который живет на другой стороне улицы. Тем, что занимается бегом. Ну, вы знаете, с психологом. Она говорила с ним. Она кричала. Она плакала. Вот и все, – говорит Оуэн. – Насколько я помню.

В комнате воцаряется тишина. Инспектор Керри что-то пишет на листе бумаги. Затем откашливается.

– Что ж, спасибо, что вспомнили, Оуэн. Хотя, если честно, это кажется мне весьма странным после стольких дней вашего молчания.

– Это потому, что вы сказали о женщине. Я знал… я вроде как знал, что чего-то не хватает. Но я не мог вспомнить, пока вы не сказали об этой другой женщине.

– Это называется фрагментарным затемнением, – говорит Барри и выпрямляется. – Такое часто бывает после пьянства. Утерянные воспоминания всплывают благодаря тому, что кто-то восполнил недостающую деталь.

Оуэн поднимает взгляд на Барри. В нем появилось что-то новое. В его манере поведения, в тоне его голоса. Какая-то мягкость, какой не было раньше. Заинтересованность. «Как будто, – думает Оуэн, – Барри мне верит».

Инспектор Керри просматривает свои документы.

– Мы кого-нибудь отправляли на крышу гаража? – спрашивает она инспектора Генри.

Инспектор Генри сверяется со своими документами, быстро листает их.

– Я не уверен, – говорит он. – Я проверю.

Инспектор Керри медленно кладет руки поверх бумаг и смотрит на Оуэна. Она говорит:

– Извините, пожалуйста, мы скоро вернемся.

Когда они выходят из комнаты, Барри поворачивается к Оуэну и впервые с того момента, как Оуэн в пятницу утром был доставлен для допроса, улыбается.

– Хорошая работа, – говорит Барри. – Очень хорошая работа. А теперь посмотрим, с чем они вернутся.

Телефон Кейт на кухонном столе начинает вибрировать. Она берет его и смотрит на экран. Это Илона, мама Тилли.

– Кейт?

– Да, – отвечает Кейт. – Привет!

– Привет. Это Илона. Хотела узнать, найдется ли у вас минутка поговорить?

– Да, – отвечает она. – Да. Разумеется.

– Я говорила с Тилли. Вчера вечером. О том, что произошло. Она очень расстроилась. Думаю, она в некотором роде была шокирована тем, что я снова подняла эту тему. По-видимому, Тилли считала, что она закрыта. Она все время говорила: «Ну почему ты спрашиваешь меня об этом, почему ты спрашиваешь?» Но, Кейт, она расплакалась, а затем сказала: «Я не могу тебе сказать, я не могу тебе сказать». И я спросила: «Что именно»? И она сказала: «Это ужасно. Я не могу». Она сказала… и здесь я отчасти читаю между строк, потому что она несла полную бессмыслицу, но, мне кажется, она пыталась сказать, что это действительно произошло. Что это произошло и что она знает человека, который это сделал. Но она казалась напуганной, Кейт, слишком напуганной, чтобы сказать мне, кто это был.

Мысли Кейт головокружительной спиралью возвращаются к вечеру двадцать первого января. Тилли на кухне. Кастрюля с карри на плите. Джош говорит: «Я настроен на что-нибудь острое». Тилли уходит. Все четверо садятся есть. Их ведь было четверо, так? Она щурится, пытаясь представить картинку: Керри, стол, Джорджия, Роан, Джош. Они уже сели ужинать, когда вернулась Тилли? Нет, было слишком рано. Должно быть, она все еще накрывала стол или подавала еду. Кейт не может вспомнить, кто тогда был в кухне. Она точно знает, что Джорджия там была. Роан и Джош, должно быть, тоже были там. Кейт почти уверена в этом.

Но когда она думает об этом, то чувствует, как на нее наползают сомнения и начинает затуманиваться память.

– Хорошо, – бодро отвечает она Илоне. – Спасибо, что сообщили мне об этом.

– Но кто? – спрашивает Илона с ноткой отчаяния в голосе. – Если это случилось?.. Если так и было, и она боится сказать? Кто это мог быть?

– Понятия не имею, Илона. Честное слово, извините.

– Как вы думаете, может, мне следует снова пойти в полицию?

– Господи, я действительно не знаю. Похоже, Тилли не готова об этом говорить…

– Но, если они расследуют дело этого типа, который напал на женщину за агентством недвижимости, это может быть… это может быть тот самый тип, ведь так? И они должны знать?