на международной арене? И как бы ни ломал голову над решением этой задачки любой, пусть даже самый гениальный, глава ЦБ, ответ всегда один: никак. Двух коней не удержать, надо делать выбор. Выбор труднейший: можно потратить миллиарды долларов из резервов на поддержку курса и не добиться результата. Ведь неизвестно, что впереди, сколько будет стоить эта треклятая нефть. Представьте, что вы вчера потратили десять миллиардов долларов, а сегодня проснулись и поняли, что все было зря. Рынок, как хищный цветок раффлезия, все съел и опять голоден. Трудно спускать миллиарды на мифическую поддержку курса.

И Игнатьеву тоже было трудно. Весь октябрь и ноябрь 2008 года он давал указания поддерживать курс в надежде, что нефть подрастет. Но становилось только хуже. Цена на нее падала. В июне она стоила сто сорок долларов за баррель, а в декабре – тридцать пять. Это даже не падение, а провал.

Министр финансов Алексей Кудрин давил на Игнатьева, говорил, что хватит тратить резервы попусту, надо девальвировать рубль. Игнатьев спорил, он понимал, что это может привести к новой волне кризиса. Ведь иностранные активы банков значительно меньше их иностранных обязательств. Это значит, что банки брали кредиты в валюте и переводили их в рублевые активы. В случае резкой девальвации они получат большой убыток, а многие могут и обанкротиться. Вслед за ними посыплются и компании. Что тогда? Игнатьев сдерживал девальвацию в том числе и для того, чтобы банки успели погасить часть своих иностранных обязательств и заместить часть своих рублевых активов валютными.

В декабре Игнатьев понимал, что тянуть больше нельзя, пора либерализовать курс. За несколько кризисных месяцев из резервов улетучилось сто семьдесят миллиардов долларов. Выкидывать такие средства на то, чтобы продержаться еще несколько дней, было больше невозможно.

Но как девальвировать без шока? И возможно ли это? Этот вопрос не давал покоя. В совете директоров ЦБ сформировались три группы: одна убеждала, что нужна разовая и резкая девальвация, вторая предлагала сделать ее плавной и управляемой, а третья настаивала на сохранении статус-кво, поддержке коридора и проведении валютных интервенций.

Игнатьев выбрал самый мягкий, компромиссный вариант: управляемую девальвацию. Формально ЦБ всем говорил, что девальвации нет, а есть расширение валютного коридора в обе стороны[382]. Соседний Казахстан, тоже нефтезависимая страна, пошел по другому пути: девальвировал свою валюту резко и намного, исходя из логики, что отрезать по чуть-чуть – процесс долгий и мучительный[383]. Россия делала это долго и мучительно[384]. Девальвация была ползучей[385]. Одновременно с объявлением о повышении ставок ЦБ продолжил понижать курс рубля: он в третий раз за месяц на тридцать копеек расширил коридор колебаний курса бивалютной корзины (0,55 доллара и 0,45 евро). Эта стратегия, когда денежная политика была ужесточена, а рубль ослаблен, войдет в историю Центрального банка как «ножницы Игнатьева»[386]. Экономика России оказалась в ножницах: с одной стороны, высокие ставки, с другой – ослабление курса и бесконечные вливания ликвидности в банки.

Игнатьев оказался провидцем. Он надеялся, что падение цены на нефть временное, и угадал. Он оказался чуть ли не единственным среди экономистов во власти, кто считал, что цена скоро восстановится, поэтому нещадно тратил валюту из международных резервов на поддержку курса рубля. С интуицией ему повезло. Хоть Игнатьев и потратил много долларов из международных резервов, благодаря тому, что цена на нефть стала восстанавливаться, ЦБ смог компенсировать потраченное. Международные резервы снизились в марте 2009 года до 380,5 миллиарда долларов, но через два года этот показатель вернулся к отметке пятьсот миллиардов.

В конце 2008 года, когда новости были только негативными и все паниковали, у Игнатьева само собой улетучилось упадническое настроение. Когда он смотрел в пенящееся шампанское в бокале при встрече нового, 2009 года, он знал уже, что худшее позади: международных резервов хватит, все инструменты поддержки экономики заработали. «Прорвемся», – думал он. Так и случилось. Кризис оказался глубоким, но кратковременным.

Он укрепил Игнатьева. И до этого все знали, что глава ЦБ – нужный и важный человек, но теперь все особенно почувствовали его незаменимость. В июне 2009 года тихо, без споров Сергей Игнатьев был переутвержден на посту председателя ЦБ. Другие кандидаты даже не рассматривались[387]. Такое было впервые: чтобы председателя Центробанка назначали третий раз подряд. Стало казаться, что Игнатьев вечен. Именно такой председатель и был нужен: тихий, почти незаметный, но одновременно стойкий. Который готов к компромиссам, но при этом может настоять на своем. Незаметная палочка-выручалочка. Всех все устраивало, и Игнатьева тоже.

Туфта на миллиард

Никто никогда не скажет правды: банкиры – что выводили деньги или занимались сомнительными операциями, а регулятор – что недоглядел и закрывал глаза намеренно. Первые утверждают, что в отзыве лицензии виноват ЦБ, который своим регулированием довел банки до ручки и наделал в банке дыр. Вторые – что банкиры очень часто безответственные или даже мошенники, чуть что – тащат деньги вкладчиков в офшоры или еще куда-нибудь. Не прошло и двух десятилетий с момента появления коммерческих банков в России, как из мелких посреднических структур многие из них действительно превратились в крупные отмывочные конторы, которые стали использовать сложные схемы разного рода сомнительных операций. И виноваты в этом не только банкиры. Они посредники, которые нужны экономическим агентам и очень часто самим чиновникам. Именно последние выводили деньги от взяток с госконтрактов. Весь современный период российской истории экономика страны заточена на вывод денег. Частный бизнес – из страха, что компанию или доходы могут отобрать. Страхи не беспочвенны, прецедентов было немало. Чиновники стремятся собрать капитал на свое светлое будущее. Пока доходов от нефти в стране было много, появилось немало цепочек финансовых посредников, которые с удовольствием помогали выводить деньги за рубеж. И, понятное дело, какая-то часть средств оседала в их карманах.

Но деньги не терпят недомолвок. Как бы долго эти шуры-муры ни скрывались, обязательно все станет известно: банк рухнет, владелец потеряет бизнес и сбежит из России, несколько чиновников тихо будут уволены, в МВД и ФСБ сменятся кураторы. Государство после этого смиренно будет печатать деньги, чтобы как-то скрыть очередной неудобный случай. Есть в России такая особенность: ЦБ печатает деньги для покрытия образовавшихся дыр у санируемых банков. Санация банков в западных странах происходит за счет реальных бюджетных денег. Это дороже, больнее и гораздо более ответственно.

Банковская система России как финансовый посредник между экономическими агентами стала неотъемлемой частью экономики со всеми ее прелестями и недостатками. Появились, например, не только черные банкиры, обслуживающие криминальные потоки, но и работающие под прикрытием силовых органов и «сжигающие» банки для прокачки или вывода денег. Банковская система становилась все больше, сложнее и разнообразнее, обрастала административным ресурсом. Центробанк нередко реагировал на проблемы, когда было поздно. Он отзывал лицензии, но кардинально на ситуацию в секторе