В данный момент он был больше озабочен тем,чтобы его не укусила вырывающаяся Улита.

– Кто закупорил?

– Валькирии. Минут десять отсюда никто невыйдет! Даже я, – спокойно заметил Эссиорх.

Сообразив, что Улиту можно больше не держать,он отпустил ее. Ведьма рванулась к лестнице, однако в двух шагах от ступенейостановилась и осторожно ощупала рукой преграду.

Поняв, что они в ловушке, а вместо них там,наверху, сражаются валькирии, Арей вышел из себя. Для мечника было невыносимоосознавать, что кто-то бьется вместо него. Принимать же услугу от света длянего, барона мрака, унизительно вдвойне.

Несколько минут он метался как тигр в клетке,то и дело подбегая к шару. Битва заканчивалась. Глиняшек становилось всеменьше. Стражи из Тартара телепортировали первыми.

– А валькирия-одиночка хороша! Она вообщеничего не боится! – заметил Меф, наблюдая в шаре, как Ирка бросается всамую гущу боя.

Таамаг и та вела себя осмотрительнее. Да, онасражалась как медведица и медведица яростная, однако про защиту не забывала, иогромный ее паж со щитом постоянно находился рядом, чего нельзя было сказать обАнтигоне, который пыхтел со своей булавой где-то совсем в стороне.

Остальные валькирии, включая Филомену,предпочитали издали атаковать врага копьями.

– Одно дело ничего не бояться, и совсем другое– желать погибнуть. Обычно, если человек чего-то хочет, он это получает, –проворчал Арей.

Он ощущал себя глубоко униженным. Еще бы,барон мрака, а вынужден отсиживаться в безопасном убежище, пока там, наверху,кто-то решает его судьбу. Его дарх пуст, а собственные магические силыограничиваются возможностями меча и тренированного тела. И это все. Любойслабенький кинжал, заговоренный не глубже второго уровня, и он, Арей, лишившисьтела, отправится в Нижний Тартар, где ему будет мало пользы от бессмертия.

Битва завершилась. В хрустальном шаре Улитаувидела, как валькирия-одиночка о чем-то переговорила с другими валькириями,после чего те исчезли. Арей истолковал все по-своему, но в принципе верно.

– Узнаю валькирий. Подали копеечку и хватит.Можешь продолжать трясти ладошкой дальше, – сказал он.

Продолжая смотреть в шар, он яростно метнулсяк лестнице, чтобы проверить, исчезла ли преграда, и едва не сбил с ногшарахнувшегося Петруччо. Тот с птичьим писком отскочил. Арей споткнулся окрасный чемодан, стоявший прежде у его ног.

Возможно, в другое время это позабавило бымечника, но не сейчас. Одинокая искра перестает быть одинокой, если ейпосчастливится встретиться с бочонком сухого пороха.

– Это что еще за дрянь? А, я спрашиваю! Чеготы его вечно таскаешь? – гневно крикнул мечник.

Крик стража – это не крик простого смертного.Услышать его непросто. Услышать и сохранить самообладание – сложнее вдвое.Петруччо застучал зубами, мигом забыв все выученные с детства слова. Осталосьлишь одно вечное слово – «мама», да и то в данном контексте как-то подвисало,утрачивало семантический смысл и сохраняло лишь эмоциональный.

Шагнув к чемодану, Арей с силой пнул его.Чемодан описал в воздухе дугу и врезался в стену. Крышка отлетела. Изперевернутого чемодана посыпалось старое серое тряпье – не то вышедший из модыплащ, не то мешковина. Арей нагнулся и дернул ткань за край. Тканьразвернулась. Под ней серебрились шесть дархов с прилипшей к ним влажнойземлей, под которой они, похоже, не так давно были скрыты.

Арей недоверчиво и жадно уставился на них,рванулся. Мефу, который смотрел на него, почудилось, будто лицо мечникаразмазалось, стало гибким и пластилиновым, как у комиссионера, а на его местепроступили сотни других лиц. Меф недоверчиво заморгал, через несколькомгновений лицо Арея стало прежним.

– Откуда это? – прохрипел Арей, адресуявопрос не столько к дрожащему Чимоданову, сколько к провидению. – КлянусьТартаром, откуда?

Мечник бросился к дархам и, не касаясь их,провел над ними раскрытой ладонью. Дархам это не понравилось. Они попыталисьсвернуться, как ежи. Пытались уползти. Корчились, как брошенные на угли черви.Ощетинивались ломкими иглами. Даже издали Мефодий ощущал исходящий от них жар.Дархи оберегали свое содержимое.

Меф испытал недоумение. Он всегда считалдархов чем-то неодушевленным, вроде спиральных елочных игрушек. То же, что онвидел теперь, опровергало его прежние представления.

Голос Арея дрожал. Он упал на колени и нависнад дархами. Его скрюченные, как лапа коршуна, пальцы скользили над дархами, некасаясь их.

– Два – на четверть. Еще два – на треть. Два,проклятье, почти не заполнены. Но если сложить все вместе, должнохватить! – бормотал он.

Растерянность Арея продолжалась недолго. Непрошло и минуты, как он взял себя в руки. Движения стали скупыми, собранными.Схватив со стола магическую газетенку, сложенную так неудачно, что фотографиидвух лютых врагов – лысегорских политиков – забыли о парадных улыбках и смогливцепиться друг в друга зубами, Арей нетерпеливо расстелил ее рядом с чемоданом.В его руке возник короткий нож с широким лезвием. Дархи скручивались, какулитки, трусливо попытались расползтись. Один, видя, что спасения нет, дажепопытался атаковать Арея спешно выращенным ядовитым шипом, однако шип встретиллишь лезвие ножа.

Не позволяя дархам расползаться, Арей быстро иловко расправлялся с ними. Зазубриной на ноже поочередно поддевал, подбрасывали быстрым четким движением рассекал на лету. Расколотая сосулька переставаласворачиваться, теряла способность к магии преображения и падала на газету, какразбитая елочная игрушка. Поочередно переворачивая лезвием ножа ее половины,Арей бережно высыпал эйдосы и сгребал их клинком к центру газеты. Опустошенныедархи он толок ручкой ножа в порошок.

Меф ощутил на запястье сильные горячие пальцы.

– Слышишь? – нервно спросила Даф.

– Что слышу?

– Неужели не слышишь, Меф? Как ты можешь этогоне слышать? Они тут рядом, они кричат. Они рвутся сюда, но магия не пускает их.

Голос Даф перешел в нервный шепот. Она неотпускала Мефа, тянула его к себе, пряталась за него, как ребенок прячется отсильного встречного ветра за растущей в поле березой.

– Они понимают, что они уже мертвы. Им хочетсядотянуться до нашего горла... Разорвать нас, схватить!

Мефу казалось, что Даф бредит, но лишь до техпор, пока он сам не закрыл глаза и не услышал краткий яростный вопль,раздавшийся в миг, когда рукоять ножа Арея коснулась последнего расколотогодарха. Ничего более жуткого и ненавидящего прежде ему не приходилось слышать.Это была голая ненависть, лишенная всех прочих, декорирующих ее чувств ипобуждений.

Послышался гул, точно от летящего снаряда.Нечто безмерно могучее ударилось в еще не исчезнувшую защиту, поставленнуювалькириями. Арей быстро выпрямился с мечом в одной руке и ножом в другой.Однако оружие не потребовалось.