Спокойней от такой информации не стало. Настя без аппетитапоужинала, пытаясь отвлечься разговорами о пустяках. Лешка был прав, ох какправ – как только стемнело, тревога стала нагнетаться с какой-то невероятнойскоростью. Днем, при белом свете, все страхи казались ей ерундовыми и легкопреодолимыми, ведь есть сигнализация, и можно сдать саму себя в запертом домепод охрану, и вообще бояться совершенно нечего. Но как только окна превратилисьв темные четырехугольники, мысли сразу утратили бесшабашность и беззаботность.

Чистяков включил телевизор, с восьми до половиныодиннадцатого – его время, Настя это знала и не сопротивлялась. С восьми до безпяти девять – «Вести» и «Вести-Москва», с девяти – программа «Время», с десяти– «Сегодня». Новости были, в сущности, одними и теми же, но Алексею почему-тонравилось смотреть поочередно все три информационные программы.

Коротков объявился совсем поздно, в начале двенадцатого.Голос у него был усталым и злым.

– Все в порядке с твоим филологом, – начал он безпредисловий. – Машина записана на него самого, поставлена на учет в маеэтого года, фамилия его Самарин. Валентин Николаевич Самарин, кандидатфилологических наук. Находится в годичном неоплачиваемом отпуске. Преподает вколледже литературу. Если хочешь, запиши адрес и телефон.

Настя записала.

– Ты чего такой, Юра? – осторожно спросилаона. – Опять пожар? Или просто устал?

– Просто устал. От простых пожаров, – сердитоответил Коротков. – Помнишь, Сережка Зарубин все голову морочил сВолковой, ее любовником и ее алиби?

– Помню, конечно.

– У нее еще сестра есть и брат, с которыми он всервался встретиться.

– Да-да. И что с ними не так?

– Да все не так, черт бы их побрал! – внезапновзорвался Коротков. – Сестра оказалась замешана в убийстве, только уже вдругом.

– Я знаю, это дело Селуянова.

– А у брата жену убили. И это уже наше дело. Афоня,друг любезный, расстарался, муж убитой, видите ли, бизнесмен, а сама она –талантливая художница. Будет о чем с прессой поговорить. Ладно, подруга,извини, что на тебя сорвался, нервы как тряпки стали.

Настя и не думала обижаться на него.

– Ничего, Юр, имеешь право, при такой-то работе. Это тыменя извини, у тебя очередной труп, а я со своими глупостями пристаю. Спасиботебе.

– Не на чем.

Ну и семейка! Две сестры и брат, и рядом с каждым –убийство. При этом расстояние от фигуранта до убийства с каждым разом делаетсявсе короче. Первой погибла психолог-кинезиолог Аничкова, но с ЛюбовьюКабалкиной ее если и связывали какие-то отношения, то уж точно не близкие идавние, в противном случае это сразу же стало бы известно. Потом убиваютактрису Халипову, и она оказывается хорошо знакомой с Волковой, старшей сестройЛюбы Кабалкиной. А теперь убита и жена брата, связь – ближе некуда. У братакакая-то нерусская фамилия… Ах да, Риттер, сын известного художника. Может, этородовое проклятие? Сама Настя в этом не разбирается, надо будет у Паши Дюжинаспросить.

– Ну что, Настя? Что Коротков-то сказал?

Господи, Лешка задает свой вопрос уже в который раз, а она ине слышит.

– Да все в порядке, – отмахнулась она. – Егофамилия Самарин, этого, который с колесом.

– Ну, Самарин. И что дальше?

– Он правду говорил, ничего не наврал. Действительнокупил машину полгода назад, и действительно филолог, кандидат наук, преподает вколледже. В общем, все в порядке.

– Ну слава богу, – Чистяков с облегчением перевелдыхание и снова уставился в телевизор.

* * *

– Давайте-ка все сначала, Валерий Станиславович.

– Да сколько же можно!

– Столько, сколько нужно, чтобы я все понял. Вы давалипоказания сотрудникам окружного УВД, я бы не хотел опираться на их пересказ,мне нужно все услышать самому. Итак, при каких обстоятельствах вы обнаружилитело Ларисы Сергеевны?

Коротков изнемогал от усталости, но перекинуть свою работуна подчиненных не мог. Аська права, семья какая-то заколдованная, и нужноработать со всеми одновременно. Мише Доценко поручили мать Риттера, свекровьпотерпевшей, Сереже Зарубину – Любовь Кабалкину, поскольку они как-никакзнакомы и контакт найти будет легче. Коля Селуянов, рвавшийся в бой в частираскрытия убийства Аничковой и готовый ради этого оказывать любую помощь,вызвался поговорить с домработницей Риттеров Риммой Лесняк. Важно было со всемиработать одновременно, потому как семья есть семья, связи могут быть крепкими,начнут друг друга покрывать и выгораживать, и нельзя дать им возможностьпредупреждать друг друга и сговариваться о показаниях. Коротков искренне жалел,что Каменская на больничном, а то он отправил бы ее вытряхивать информацию изАниты Волковой. Кому поручить беседу с Волковой, он решить не мог и оставил этучасть работы для себя. Хорошо бы, конечно, отправить к ней Мишаню Доценко, нонеизвестно, когда он закончит со свекровью… Впрочем, когда сам Коротковзакончит опрашивать мужа убитой Валерия Риттера, тоже не было понятно. В общем,кто первым освободится, тот и поедет к Волковой. В отделе полно молодыхсотрудников, но Сережка Зарубин как порассказал, какая она из себя, эта сестраРиттера, так стало ясно, что иметь с ней дело должен опытный опер.

Риттер Короткову не нравился. Этому не было объяснения.Просто не нравился – и все тут.

– Я приехал в мастерскую к Ларисе, в БольшойХаритоньевский переулок. Открыл дверь своим ключом и увидел ее…

– Вы сразу открыли дверь или сначала позвонили?

– Позвонил, но мне никто не открыл. Тогда явоспользовался ключом.

– Зачем вы туда приехали? Вы договаривались о встрече?

– Господи, я ведь объяснял уже! Лариса не ночеваладома, целые сутки от нее не было вестей, и я начал искать ее. В первую очередь,разумеется, в мастерской.

– Вот на этом давайте остановимся подробнее, ВалерийСтаниславович. Когда вы в последний раз видели жену?

– Во вторник утром. Я уходил на работу, а она ещеспала.

– И после этого…

– После этого я ее не видел. Только разговаривал с нейпо телефону.

– Когда именно?

– Во вторник днем.

– А точнее?

– Примерно часа в три – в половине четвертого.

– Вы ей позвонили или она вам?

– Я позвонил ей в мастерскую, она сказала, что работаети что у нее все в порядке.

– А что-то могло быть не в порядке?

– Послушайте, не цепляйтесь к словам! Это обычныйразговор, когда один человек спрашивает, как дела, а другой отвечает, что всенормально, все в порядке. Обычный разговор, понимаете?