тут же пожалел. Оголодавшие лесные комары набросились на меня с такой яростью, будто я один тут гуляю. Лена впереди что-то вещала про север и мох, Лёха в хвосте прожигал меня взглядом. Я отмахивался от комаров, они ухитрялись прокусывать даже повязку на животе. Честно говоря, первые полчаса в лесу я только и видел, что комаров и затылки девчонок впереди. По дороге Лёха велел собирать хворост, но мне было как-то не до этого.

– А того парня, кстати, в этом лесу нашли. – Сашка ловко скакал туда-сюда за сухими веточками и ни к кому особо не обращался. А я, признаться, уже успел забыть эту историю. Вот честно! Всё-таки люди быстро забывают всё страшное.

– Какого?

– Не ори, Лёха услышит! Который в первую смену пропал, я же рассказывал, помнишь?

– Ты его тут видел? – включился Кит.

Сашка обиженно засопел, я даже не успел сообразить, о каком таком парне речь.

Девчонки между тем приглядели поляну для костра и вон то брёвнышко, чтобы сидеть. Сашка с Китом пошли за брёвнышком. Мне, как прооперированному, Лёха велел собирать хворост в поле зрения, а сам занялся костром.

Когда Сашка с Китом притащили бревно, Лена отправила их за следующим, посадочных мест явно не хватало. Мне она сказала: «Хватит хвороста, посиди», – хотя я только и успел поднять пару веточек. Рядом с Лёхой уже громоздилась приличная куча хвороста, опять всё сделали за меня. От нечего делать я стал подсовывать Лёхе бумажки из рюкзака. Он ворчал, что пока не надо, но принимал и поджигал.

Наконец костёр разгорелся. Ребята принесли ещё брёвен, и я сразу пересел к Сашке и Киту, подальше от зануды-воспитателя. Ребята не обратили на меня внимания, они шёпотом заканчивали какой-то дурацкий разговор, начатый, похоже, ещё в лесу.

– Убедился, Фома неверующий?!

– Нет, – стоял на своём Кит. – Там ничего не написано. Может, он в то дерево на квадроцикле въехал.

– По ухабам и буреломам?

– Ну и что? В этом посёлке психопатов, как деревьев в лесу. Как раз по дереву на каждого…

– Нельзя так говорить…

– Хорошо, мой впечатлительный друг, пусть это будет волк, росомаха, чёрт с ним, маньяк пусть будет. Но никакой мистики…

– А мне не хотите рассказать? – Надоело подслушивать.

Кит подпрыгнул, как будто сам чего-то маньячил и его застукали. Нет, он бы всё равно мне рассказал, но тогда почему-то растерялся.

– Мы лучше покажем. – Сашкин театральный шёпот, похоже, слышали все. – Пойдём! – Он неосторожно вскочил, и Лёха тут же среагировал:

– Куда это вы собрались?

– За хворостом. Я ему говорю, что хватит, а он…

– Хватит, – подтвердил Лёха. – Лучше вон шашлыки нанизывайте. – Он подтолкнул нам рюкзак с мясом и шампурами и продолжил рассказывать Лене какую-то ерунду, над которой смеялись только девчонки и он сам.

– Ну и глупо, – ворчал Сашка, нанизывая мясо. – Всё равно все узнают и все увидят. Сейчас кто-нибудь в кусты пойдёт…

– У Лёхи, пожалуй, сходишь, – парировал Кит. – Котяра, блин, это мои последние треники! – Он шлёпнул меня по колену, и только тогда я почувствовал жжение. Синтетические широкие штаны мирно тлели от шальной искорки, мне только тепло было, и всё. А теперь, когда палёная ткань коснулась кожи…

Я вскочил с воем и принялся хлопать по штанине руками. Кит швырял в меня землёй, кто-то из девчонок схватил первую попавшуюся бутылку, но я успел прочесть: «жидкость для розжига» – и ловко увернулся. Сашка вопил: «Снимай, снимай», – а я не слушал и всё пытался затушить штаны руками. Наконец Лена отыскала у себя бутылку минералки и щедро облила мою ногу.

Палёная синтетика воняла утюгом. Я задрал штанину, ерунда: парочка маленьких красных пятен, быстро заживёт. Нога и не болела толком… Правая, на которой штаны горели. А вот левую жгло как огнём. Я даже штанину потрогал, может, и эта занялась? Нет, порядок вроде. А нога болела. Я закатал треники: на левой ноге, которой не касался огонь, было здоровенное красное пятно, от щиколотки до колена.

– В крапиву, что ли, лазил? – буркнул Кит.

А я, уже не стесняясь никого, достал из правого кармана свой бумажный свёрток. Бумага не горела, а вот фигурка от жара, должно быть, чуть размякла с левой стороны. Глиняная нога была горячей и мягкой.

– Что это у тебя? – Кит полез руками, но я его оттолкнул и перепрятал сокровище в другой карман.

– Отсядем подальше.

– Давно пора. Ты, Котяра, малость одичал после больницы. Я тебя боюсь.

Я сказал, что сам себя боюсь, и сунул в карман кусок холодного мяса, чтобы охладить кукольную ногу. Кажется, я и правда схожу с ума. Кусок говядины со спичечный коробок величиной целиком закрывал размякшую ногу куклы. Моей собственной левой ноге от этого становилось легче и прохладнее. А кукла теперь лежала в правом кармане.

Сашка с Китом притихли. Девчонки достали гитару, кто-то уже что-то пел. Запахло шашлыком, быстро-то как. Я сидел и слушал, как отпускает больную ногу, даже комаров перестал замечать. Или они сами отстали, испугавшись дыма от костра?

– Там венок, – ни с того ни с сего поведал Сашка, когда я уже успел забыть о разговоре. Лёха протянул нам по шампуру, со смешной озабоченностью спросил меня: «А тебе-то можно?» Я с благодарностью принял и утвердительно ответил уже с набитым ртом. Лёха отвернулся, а я опять успел забыть про какой-то там венок.

– Венок с фоткой пацана в лесу, слышишь? – не отставал Сашка.

– Угу. На квадроцикле, что ли, влетел?

Кит захихикал, а Сашка посмотрел на меня, как на врага, и сказал:

– Ничего смешного. Идём. – Он потянул меня так решительно, что я подвинулся: проще посмотреть, он же не отстанет! Сунул Киту свой шампур и, пригибаясь, чтобы Лёха не увидел, драпанул за Сашкой в лес. Лёха за спиной пел что-то лирическое, перекрикивая всех остальных. Мне хотелось верить, что он закрыл глаза.

Сашка тянул меня в какие-то колючие кусты, а я всё ещё думал, что за венок такой и что за пацан. Чтобы лезть сюда на квадроцикле, надо вообще не иметь ума или подвеску иметь такую, что ума не надо. Я споткнулся о корень, чуть не влетел в тонкое деревце, на котором висел венок, и забыл про все квадроциклы.

На маленькой лиственнице висел тяжёлый венок с чёрной лентой и цветной фоткой. Пацан, мне ровесник. Лицо его мне показалось знакомым.

– Видал? – Сашка кивнул на венок.

– Знакомая физиономия…

– Дурак, это парень, который пропал в первую смену. Здесь его тело нашли, помнишь, я рассказывал? И спал он на твоём месте.

Зачем он это сказал, я не понял. Попугать, что ли, хотел? Но пацана я тотчас же вспомнил, он