На перекладине вниз головой висели летучие мыши. Олег всумрачном свете принял их сперва за кабанов в грязных мешках. Потревоженныеярким светом, крайние вяло шевелились, один зверь открыл глаза и посмотрел наОлега неприятно осмысленно. По спине пробежал холодок, Олег поспешно закрылспиной свет из окна. Кожан прикрылся крыльями и заснул.

Когда Олег вышел на крыльцо, в дальнем конце поляны ужегорел костер. Мрак и Таргитай сдирали шкуру с козы, из зарослей показывалиськонские уши, за деревьями хрустело. Лиска стояла у крыльца, глаза ее быливстревоженными. Увидев Олега, вздохнула облегченно:

— Про этих колдуний рассказывают всякое!

— Там один кот, — ответил Олег, поправился: — И летучиемыши.

Она отшатнулась.

— Мыши? Мерзость!

— Да, но зато много. Зайдешь?

Она отступила на шаг.

— Ни за какие пряники! Тебе тоже безопаснее ждать хозяйку снами. Неизвестно еще, что явится.

Таргитай старательно и любовно насаживал на вертел тушу,шумно глотал слюни. Олегу бросил весело:

— А вдруг ведьма к ночи не явится? Заночуешь в избушке?

Олег подумал, ответил раздумчиво:

— Да, пожалуй.

У всех троих опустились руки. Таргитай едва не выронил мясо,а Мрак сказал подозрительно:

— Сучком по темечку зашибло?

— Ему кот полюбился, — сказал Таргитай.

Лиска молчала, смотрела выжидательно. Олег подсел к огню,ответил нерешительно:

— С вами, дуболомами, забудешь и то, что знал. В избушке вседышит волшбой, чародейством! Побыл чуток, а будто прикоснулся к чему-тородному. Да и бабку не пропустить бы! Вдруг появится среди ночи, покормит котаи тут же упорхнет на пару недель?

— Если кот ведьмачий, — предположил Таргитай, — то месяц,наверное, может не жрать. Хотя, наверное, исхудает. — Он зябко передернулплечами. — Не хотел бы хоть неделю быть ведьмачьим котом. Хотя, с другойстороны, если кот только ест да спит…

Обжигаясь, торопливо стащил с вертела кус мяса, подул,перебрасывая из руки в руку. Мрак кривил губы: из дудошника не выйдетведьмачьего кота, больно поесть любит. Сказал без охоты:

— Будет кот душить, кричи громче.

— Там еще летучие мыши, — сказала Лиска. Ее узкие плечики дернулись,она втянула голову как испуганная белка.

Мрак вскинул густые брови:

— Взаправду?.. Вот уж чудо невиданное! Кот и мыши в однойхате. Пусть летучие, но мыши! А кот не летучий?

— Кто разберет, — ответил Олег. — Темно.

— Ленивый, видать, — предположил Таргитай.

— Нет, мыши размером с поросят. Как не съели кота, не пойму.

Таргитай предположил:

— Бабка их всех поубивает, если кота тронут. Кот мурлыкатьумеет, а мыши?

— Мыши комаров ловят, — объяснил Олег.

Он хлопнул себя по плечу, оставил пятна крови. Воздух звенелот комариного зуда. Лиска отмахивалась веткой, то и дело шлепала себя по голымногам. Мрак сидел как камень — в его волчьей шерсти комары вязли, а то и вовсене садились, пугались. Таргитай отмахивался лениво, пусть уж кусают лишний раз,чем будет скакать как испуганный хорь, визжать и хлопать ладонями по груди иколеням, будто в лихой пляске.

Не успели закончить трапезу, незаметно сгустились сумерки.Костер стал ярче, а тьма сгустилась, уплотнилась. Лесные птахи умолкли, дажебелки перестали носиться над головами.

Олег встал, отряхнулся. Мрак долго смотрел, как волхввзбирается в избушку, пробормотал:

— Как это он рек: поворотись к лесу… гм… дупой, а ко мнепередним местом…

Таргитай поправил:

— Не дупой, а задницей! А то не повернется. В заклинанияхнадо быть точным.

— Не задницей, а задом, — сердито поправила Лиска. — Деревоуже поняло бы.

Таргитай ответил грустно:

— Мы ж не деревья.

Олег нарочно наелся одолень-травы, та жгла желудок иотгоняла сон. От усталости ныла спина, ногам не мог отыскать места, но глазатаращились в темноту, а сердце бухало сильно и часто.

Во тьме слышал, как тихонько спрыгнул кот, на миг в щелимелькнул черный силуэт. Кожаны, как спелые груши, падали с балки, исчезали,словно растворялись во тьме. Дважды он чувствовал движение воздуха — летучиезвери пролетали совсем близко, едва не царапая по лицу. Олег почти не дышал,даже зажмурился, чтобы не видеть мелькающих в темноте горящих, как угольки,багровых глаз.

К полночи кожаны перестали залетать в избушку, охотилисьвдали, кот не появлялся вовсе. Олега начало клонить в сон. Лесные птахи давноутихли, спали. Изредка вскрикивал лесной зверь, тревожно прошумел в вершинахслучайно залетевший ветер.

Нескоро, едва ли не под рассвет, послышался далекий свист.Наверху треснуло, заскрежетало. Посыпалась труха, заскреблось. Зазвенелазаслонка печи, гупнуло. Олег услышал тяжелый вздох, хлопок, шарканье подошв,сухие щелчки кремня по огниву.

Лучина долго не разгоралась. Затаившийся Олег слышалраздраженное бормотание, искры прыгали по всей избушке. Наконец возник ираспространился трепетный оранжевый свет. От печи метнулась огромная костляваятень, изломалась в углу.

Посреди комнаты стояла маленькая сгорбленная старушка, впротянутой руке сыпала искрами лучина. На ее плече стоял, выгнув спину горбом,огромный кот. Оба выжидающе смотрели на Олега. Глаза кота нехорошо горели, онтерся о щеку старухи, вкрадчиво намурлыкивал.

— Здравствуй, бабушка, — сказал Олег сдавленно. — Подобру листранствовала?

Старушка молча и недобро рассматривала сидящего на лавкедоброго молодца. Совсем не старческие глаза на сморщенном, как печеное яблоко,лице смотрели остро, цепко. Она опиралась на клюку, вид у нее был измученный.Лучина в дряблой руке подрагивала, опускалась.

— Подобру? — повторила она дребезжащим голосом, словнохотела вслушаться в слово. — Откуда я знаю, что добром кличется на этот раз?

Безбоязненно повернулась спиной, ушла в угол. Там вспыхнул изалил комнату ровный свет масляного светильника. Старушка, не обращая на гостявнимания, возилась с печью, двигала горшками, заслонками. По избе пошел терпкийзапах растертых трав, запахло едой. Олег сглотнул слюну, спросил тихо:

— А для чего протертая хват-трава пополам с пореем? Нет,порея там на треть…

Старушка даже не обернулась.