— Ну, дорогу всяк покажет, не всяк дойдет. В трех соснахблуждали, а то и вовсе…

Олег выглядел несчастным, случайностей не любил, а Таргитай,который не умел ломать голову, сказал беспечно:

— Надо ехать. Авось доедем.

— Авось не бог, — пробормотал Мрак, — но полбога тоженеплохо.

Осторожный Олег проронил:

— Вывезет и авось, да незнамо куда. С моим счастьем толькопо грибы.

— Зато Таргитаю везет, — напомнил Мрак. — Вперед пустим.Прибьют — не жалко, не прибьют — следом проскочим.

Губы Таргитая от обиды вздулись как сливы. Олег похлопал поспине, а грубый Мрак сказал обвиняюще:

— Худая харя зеркала не любит. Не зря Боромириха рекла:говорить правду — терять дружбу.

Таргитай разобиделся вконец, ушел. Вскоре с сеноваладонеслась жалобно-печальная песенка. Зашуршало: из темных углов собиралисьдомовые, сарайники, конюшники, амбарники, подлазники. Над головами мелькнулипризрачные тени — что-то прилетело из леса.

— Зачем дразнишь? — осмелилась спросить Лиска. — Он добрый.

— Лучше песни сложит, — ответил Мрак хладнокровно. — Ссытого хрен что выжмешь. Жрет да спит, как кот. Бок загорится, так «караул»меня попросит крикнуть.

В деревне ложились с петухами, а измученные путники легли скурами. Мрак на этот раз заснул едва ли не раньше других, в деревне — не вчужой степи. Сквозь щели в крыше падал слабый лунный свет, изредка его перечеркивалистремительные тени. Лиска заснула последней, меч положила подле себяобнаженной.

Мрак среди ночи поднялся, неслышно выскользнул из сарая.Узкий серп в небе блистал нестерпимо ярко, угольно-черные тени казались почтитвердыми. Мрак потихоньку тронулся через двор.

— Что там? — спросил тихий голос из темноты.

— Спи, глупая, — сказал Мрак настойчивым шепотом, он былраздосадован, что его охотничий шаг все-таки услышали. — Спи!

Когда он вышел на крыльцо, сзади скрипнула половица. Черезмгновение Лиска, уже одетая, стояла рядом. На поясе болталась ее легкий меч.

— Что ты почуял?

— Песни, — ответил Мрак коротко.

Он пошел вдоль домов, держась в тени. Сзади шагов не былослышно, но уже знал, что Лиска, как лесной зверек, идет неслышно сзади. Толькоона ходила так, что даже его чуткое ухо не ловило ни шороха, ни шелеста.

Ближе к околице голоса стали слышнее. Молодые парни и девкипели красивыми чистыми голосами. Лиска ощутила, что внутри начала разливатьсястранная теплота. Взглянула на Мрака, поразилась: лицо оборотня преобразилось,от него шел чистый свет, а сам он словно бы стал выше ростом и двигался, едвакасаясь земли.

На берегу речушки сидело с дюжину молодых парней и девок.Пели самозабвенно, во весь голос, обнявшись за плечи и раскачиваясь. Двое-троелишь подпевали, не зная всех слов, одна девка не выдержала, пошла в пляс,вскоре вскочили два парня, закружились, притопывая и прихлопывая.

— Чего мы встали среди ночи? — спросила Лиска недоумевающе.

— Мне надо, — огрызнулся Мрак. — А ты зачем?

— Я пошла за тобой. Ты ведь зря не поднимешься!

— Они поют… песни Тарха.

— Нашего дурака?

— Ну, он не совсем дурак… Он просто иначе думает.

— Другим местом.

— Нет, просто видит другое. Не умеет то, что умеем мы, затоему дано слагать песни.

— Подумаешь, — фыркнула Лиска. — Кому песни нужны?

— Никому, — согласился Мрак. — Даже мешают! Вредят. Новсе-таки… в них что-то есть. Я сам уже давно стал бы зверем, если бы не егоигра. В песнях тоже магия, хоть в нее не верит ни Олег, ни сам Таргитай. А яубежден, что самое великое волшебство — в песнях. Только его надо найти.

Он потихоньку спустился к поющим. На них бросили мимолетныевзгляды, слишком занятые песнями, вскоре забыли. Мрак подсел к одному, которыйлишь открывал рот, всякий раз готовясь запеть, спросил тихонько:

— Давно поете эту?

Парень подумал, наморщил лоб:

— Давно. Уже с середки лета. Через село брел какой-то зайда,его накормили, а он, отогревшись, спел. Его, помню, три дня не отпускали.Хорошая песня — редкость. Дар богов!

Мрак спросил еще тише:

— А в других деревнях тоже поют эту песню?

— Конечно, — удивился парень оскорбленно. — Да ты послушай!Как можно такое не петь? Хорошая песня сразу разносится по всему свету!

Мрак похлопал его по плечу:

— Завтра мы уходим на рассвете. Но если жаждете, то нашспутник знает еще пару новых. Не пожалеете! Только будите осторожно: бьетсяспросонья чем непопадя.

Рано утром, еще черти навкулачки не бились, уже приближалиськ лесу. Таргитай клевал носом, конь под ним тоже спал на ходу. Свеженькими былитолько Лиска да ее пугливый конь — дрожали от утреннего холода. Олег всякий разотставал, хотя Мрак велел ехать впереди. В чертово место едут, туда первым надопускать своего, а волхв родня всякой нечисти. Лиска держалась вблизи Олега, ноне заговаривала, а как стрелы метала лютые взгляды на Мрака и дудошника —разговаривают громко, мешают благочестивым раздумьям волхва.

Кони шли ровным шагом, пугливо прядали ушами, когда близконад головами проносились пчелы. Гудели тяжко, с натугой — шли уже с медом, сопяи меся воздух истрепанными крыльями. Таргитай пробовал дудеть, не получалось.Кивнул Олегу на широкую спину Мрака:

— Не пора остановиться поесть?

Олег ахнул:

— Тю на тебя! Ты сегодня уже ел!

— А вчера дважды, — ответил Таргитай обидчиво. — Это тольковам, волхвам, еда мешает мыслить.

Под сенью деревьев Мрак спрыгнул, повел коня в поводу.Ноздри оборотня раздулись. Пригнулся, всматривался в следы, внюхивался. Глазавозбужденно блестели: древний волхв, которого звали просто Стариком, недавноходил здесь.

Едва заметная тропка вывела на крохотную полянку. Межраскоряченных дубов виднелась хижина едва ли больше собачьей конуры. В глазахМрака сразу вспыхнуло сомнение. Слабоват волхв, лучше сотворить не может. Олегни рыба ни мясо, а землю трясет, маги постарше дворцы одним шевелением бровейстроят!

Старик лежал навзничь, запрокинув руки за голову, — взвериной шкуре, грязный, взлохмаченный, с длинными, серыми от грязи седымиволосами. Коричневое лицо иссохло от зноя и стужи, но худое тело было жилистым,крепким.