— Вы просите изменить узы, — ответили звезды, их гнев, казалось, немного утих, когда боль в моем теле ослабла.

Я знал, что их слова были правдой, но не был уверен, как именно. Я никогда не требовал, чтобы все изменилось, никогда не думал, что хочу этого. Но теперь я стоял на коленях перед человеком, который спас меня, который любил женщину, которую любил я, который отражал меня во многих отношениях, и это было невозможно игнорировать.

— Так каков ваш ответ на этот вопрос? — с усилием выдавил я, чувствуя на себе взгляд Данте, пока я смотрел на небо.

Звезды молчали, а боль вытекала из моего тела, как вода из разрушенной плотины. Я опустил голову, чтобы посмотреть на Инферно, и почти перестал дышать, когда увидел, что между нами плавают два мерцающих огонька, словно крошечные звездочки, упавшие сверху. Они пульсировали и мерцали, один — глубокого синего цвета, а другой — огненно-красный.

— Синий — ненависть, красный — любовь. Выбирайте. Но если вы не выберете одно и то же, ответом будет ненависть, — прошептали звезды, а затем их сила освободила меня от их хватки.

Я вдруг потерял Данте из виду, стена света разделила нас, и я пристально смотрел на стоящий передо мной выбор. Красный или синий. Любовь или ненависть. Жизнь, какой она была, или жизнь, какой она могла бы быть.

Мое горло сжалось, сердце забилось сильнее, чем обычно. Ненависть была тем путем, по которому я всегда шел. Это был комфорт, единственное, что я знал. Это было то, что всегда казалось правильным в отношениях с Инферно. Ненавидеть его до тех пор, пока он не найдет свою смерть от моих рук. Но теперь…

Все изменилось. Отчасти причиной тому была Элис, но не только она. Я видел частички Инферно, он мне нравился и в чем-то даже вызывал уважение, хотя я никогда никому в этом не признался бы. Но как я мог стоять здесь и выбирать, любить ли его? Еще вчера сама мысль об этом казалась бы отвратительной. Но сегодня утром мы положили руки друг на друга и поклялись в мире. Мир для нашего народа, для города, для Элис. Так как же я мог отказаться от этого предложения звезд, когда оно могло спасти всю Алестрию?

А может, дело было не только в этом. Может быть, я хотел, чтобы ненависть закончилась, чтобы началась жизнь, где каждый день не был продиктован желанием охотиться и убивать. Элис показала мне, что в мире есть нечто большее. Данте знал вкус этого. И, возможно, это был мой шанс откусить кусочек.

Я поднял руку, звездный свет окружил меня, приблизился, словно наблюдая за мной. Затем я коснулся красной звезды и надавил пальцами в ее глубину, по моей руке разлилось тепло. Стена света, отделявшая меня от Данте, растаяла, и моя рука встретилась с его рукой внутри красной звезды.

Наши ладони сомкнулись, и тепло ворвалось в мою плоть, прокатившись по телу великолепной волной, от которой у меня перехватило дыхание. Это разблокировало что-то в моем сердце, освободив меня от мощной связи, под тяжестью которой я находился всю свою жизнь. Затем свет начал рассеиваться, звезды растворились перед нами, облака начали закрываться и снова скрывать неестественную ночь.

Солнечный свет пробился сквозь него, заливая нас, и мы встали, держа друг друга за руки, потрясенные до глубины души.

Я смотрел на мужчину, которого больше не ненавидел, в моей душе больше не было жгучей потребности уничтожить его. Он был связан со мной какими-то новыми узами, которые казались совершенно чужими и в то же время неистово хорошими.

— Dalle stelle, — тяжело произнес Данте, и наши руки разъединились.

Затем он бросился на меня, обхватив меня руками, и я удивленно хрюкнул, но потом тоже обвил его руками и крепко прижал к себе. Я заметил на своей руке след, похожий на половину восьмерки, когда она обхватила плечо Инферно. Когда он отошел, я указал на такую же отметину на его руке, расположенную между указательным и большим пальцами, как и на моей.

— Что это? — пробормотал я.

— Знак от звезд, — он любовался ею на свету, и она мерцала какой-то глубокой, неизвестной магией. Я уставился на него, когда он снова поднял на меня глаза, и по его лицу расплылась ухмылка, которую я тут же вернул. Он протянул мне руку, чтобы сжать ее, и там, где наши руки соединились, знаки создали символ бесконечности, соединив нас друг с другом. — Святое дерьмо, fratello. Я думаю, звезды только что сделали нас лучшими друзьями.

18. Элис

— Клянусь луной, ты такая чертовски тесная, — прорычал Габриэль мне на ухо, его член глубоко вошел в мою задницу, когда я прислонилась спиной к его груди, задыхаясь и постанывая от ощущения того, как он и Леон разрушают мое тело.

— Используйте меня, — стонала я, наслаждаясь тем, как их пальцы впивались в мои бедра, когда они держали меня между собой.

— Ты хочешь еще, маленький монстр? — спросил Леон, толкаясь сильнее и заставляя меня видеть звезды, когда он врезался своим толстым членом в мою точку G.

Моим ответом был полный удовольствия стон, когда его большой палец нашел мой клитор, а Габриэль прикусил мою шею сзади.

Они меняли темп, Леон входил в меня, когда Габриэль отступал назад, а затем наоборот, следя за тем, чтобы не было ни одного момента, когда один из них не был бы полностью погружен в меня.

— Я сейчас кончу, — задыхалась я, не зная, смогу ли выдержать больше, пока Леон теребил мой клитор, а Габриэль поднял руку, чтобы погладить мой затвердевший сосок.

— Тогда кончи для нас, красавица, — приказал Габриэль грубым и властным голосом.

Экстаз взорвался в моем теле, мои мышцы крепко сжались вокруг их членов, и я закричала, каждый дюйм моей плоти переполняло удовольствие.

— Черт, — задыхался Леон, его рука на моей заднице болезненно напряглась, когда он сдерживал свою собственную разрядку, а Габриэль стонал, борясь всеми своими силами.

Мои мышцы пульсировали вокруг них, мои клыки оскалились, когда я жаждала большего, желая довести их до гибели. Но выражение глаз Леона, когда я встретилась с его золотым взглядом, говорило о том, что он еще не намерен покончить со мной.

— Посмотри на себя, — прорычал он. — Такая чертовски совершенная. Такая охуенно красивая. Такая, блядь, ненасытная.

— Одного мужчины тебе никогда не было бы достаточно, не так ли, ангел? — добавил Габриэль. — Ты дышишь сексом, как все мы дышим воздухом.

— Она наша грязная девчонка, — промурлыкал