— Даже если вы не примете точку зрения критиков Боба Хейра, — продолжал профессор Мейден, — вы все равно должны будете согласиться, что по его опроснику можно получить довольно высокие баллы, как будучи просто чрезмерно импульсивным и безответственным человеком, так и маньяком, способным хладнокровно спланировать тяжкое преступление. Выходит, что люди совершенно разного типа, абсолютно несопоставимые по степени опасности для общества, получают по опроснику Хейра одинаковые баллы. — Он помолчал. — Хотя должен заметить, что нужно быть весьма осторожным с положительными качествами Тони. Многие асоциальные личности обладают весьма развитой харизмой или другими чертами, способными привлечь окружающих.

— Как, по вашему мнению, сложится его судьба? — спросил я.

— Его судьба — в его собственных руках, — ответил Мейден, пожав плечами.

Однако он ошибался. Судьба Тони, как оказалось, не была в его руках. Его действительно освободили из Бродмура 1 апреля 2010 года, но в июне того же года он позвонил мне и сказал, что «попал из огня да в полымя».

— Меня отправили в Бетлем, Джон, известный под названием «Бедлам», и, насколько понимаю, не собираются выпускать меня на свободу, — сообщил Тони.

Бедлам — учреждение со столь ужасной историей, что его название давно стало синонимом хаоса и столпотворения.

— Я говорю, что попал из огня да в полымя в самом буквальном смысле, — сказал он. — Прошлой ночью кто-то пытался поджечь нашу палату.

— И как вы проводите время?

— Сижу и ничего не делаю. Жирею на гамбургерах.

— А каковы ваши новые соседи? Они же не такие страшные, как «стоквеллский душитель» и прочие насильники, которые окружали вас в Бродмуре?

— Они намного хуже. Тут же есть совсем свихнувшиеся.

— Например?

— Тони Феррера. Разузнайте о нем. Поймете, что это настоящий шедевр в своем роде. Он был в сумасшедшем доме и однажды каким-то образом вышел на свободу, пошел по улице, увидел какую-то женщину. Изнасиловал ее, зарезал и поджег. Сейчас он находится здесь… Марк Джинджелл. Двойной насильник и обладатель ряда других достоинств…

— И с ними невозможно ужиться?

— Невозможно.

— Вы боитесь?

— А как вы думаете? Только сумасшедший не будет бояться таких людей.

— Кстати, — заметил я, — я хотел рассказать вам о встрече с Тото Констаном. Он руководил карательными отрядами на Гаити. А теперь находится в тюрьме по обвинению в афере с закладными. При встрече он постоянно повторял мне, что хочет нравиться людям. Он очень чувствителен к тому, как относятся к нему окружающие. И я подумал: «Что-то не очень похоже на психопата».

— Да, не очень, — согласился Тони. — Просто как-то печально звучит.

— И тогда я сказал ему: «Разве это не слабость — так стремиться к тому, чтобы люди вас любили?» И он ответил: «Нет! Если вы можете заставить людей полюбить вас, то сможете манипулировать ими и заставлять их делать то, что вам нужно».

— Господи! — отозвался Тони. — Вот уж настоящий психопат!

Он помолчал, потом воскликнул:

— Да я даже не задумывался об этом! Клянусь, даже в голову не приходило!..

В начале января 2011 года, вскоре после того, как Тони прислал мне поздравление с Рождеством, его выпустили из Бетлема.

Мне представляется, что сфера безумия полна людей, подобных Тони, которые волею обстоятельств оказались на пике своих «странностей». Некоторых из таких, как он, помещают в отделения тяжелых и общественно опасных личностных расстройств из-за слишком высоких баллов по опроснику Боба. Других демонстрируют нам в прайм-таймовых передачах по телевидению в качестве образцов того, какими мы не должны быть, предварительно отодвинув в тень все их скучные, обыденные, нормальные черты. Конечно, на свете много очень больных людей. Но ведь есть и те, кто находится где-то «посередине», но из кого намеренно делают безумцев, чтобы на них подзаработать.

Боб Хейр летел транзитом через Хитроу, и мы встретились с ним еще раз. В последний.

— Тони, тот парень, которого я посещал в Бродмуре, — сказал я, помешивая кофе, — его недавно выпустили.

— Вот как, — пробормотал Боб.

— Его поместили в Бетлем, — продолжал я. — Но уверен, что скоро выпустят совсем. — Я помолчал. — Его врач критически отзывался о вас. Он считает, что вы говорите о психопатах как о представителях другого биологического вида.

— Все исследования свидетельствуют о том, что они — не другой биологический вид, — возразил Боб. — Нет никаких указаний на подобное. Скорее всего этот врач просто плохо информирован. Ему следует ознакомиться с нашими последними публикациями. Речь идет о статистических характеристиках. Ему должно быть это известно. Речь идет только о статистических характеристиках…

— Ну конечно, речь идет о статистических характеристиках, — согласился я. — Ваш опросник представляет собой шкалу от ноля до сорока. Но он ведь имел в виду нечто другое. То, как вы говорите о психопатах…

— Да, — холодно сказал Боб, — я знаю. Однако это всего лишь стиль речи. Говоря о людях с высоким кровяным давлением, мы называем их гипертониками. Это термин. Вот чего не понимает ваш собеседник. Сказать «психопат» примерно то же самое, что сказать «гипертоник». Я мог бы заменить слово «психопат» синонимом — «тот, кто набирает больше определенного количества баллов по моему опроснику». Однако «психопат» значительно лаконичнее и удобнее. Поэтому я называю их психопатами. И под психопатией я понимаю то же самое — отрезок на шкале моего опросника выше определенной цифры. Кстати, на данный момент я не уверен, от какой точки на ней он должен начинаться. Для исследовательских целей тридцать баллов является удобной отправной точкой, но, подчеркиваю, только для исследовательских целей.

Боб спокойно смотрел на меня.

— Здесь я чист, — сказал он. Потом, после короткой паузы, добавил: — Хотя в глубине души, в самой ее глубине, все-таки полагаю, что они отличаются от нас чем-то значительно более существенным. Однако никаких научных подтверждений этому мы пока не получили.

— У меня сложилось впечатление, что тот парень из Бродмура, о котором я вам говорил, — полупсихопат, — заметил я.

Боб пожал плечами. Он не знал Тони.

— И с какой же точки зрения мы должны воспринимать его? С точки зрения его психопатии или нормы? — спросил я.

— Те люди, которые говорят подобное, — ответил Боб, — настоящие леваки, ученые с левацкими настроениями. Заметьте, я употребляю данные термины вовсе не в уничижительном смысле. Как известно, левые не любят ярлыки. И они не любят разговоров о различиях между людьми. — Он помолчал. — Многие говорят, что я определяю психопатию в оскорбительных и уничижительных терминах. Но как еще это можно сделать? Говорить только о хорошем? Я могу сказать: он хороший оратор. Или — она хорошо целуется. Или — он очень хорошо танцует. У него хорошие манеры. Но ведь когда мы говорим о психопатах, самое существенное в них то, что они разрушают все вокруг себя, что они убивают людей. И что же, прикажете замалчивать их отрицательные черты и упоминать вслух только о положительных сторонах?