Ты, видно, устаёшь. Разреши предложить тебе бодрящее и тонизирующее лекарство?

— Наркотики? — вновь насторожился он.

— Нет, просто стимуляторы из натуральных компонентов. Можно долго работать и не уставать. Но принимать его надо очень маленькими порциями. В инструкции всё написано, вот возьми, — и я положил на кухонный стол небольшой стеклянный флакон.

Шуцкий недоверчиво его рассмотрел и отложил в сторону.

— Ещё в знак нашей дружбы хотел бы помочь тебе деньгами, — продолжил я искушать советского человека. — Вот здесь пятьсот долларов. Сумма, конечно, небольшая, но они тебе пригодятся, поверь. Возьми.

Шуцкий растерянно посмотрел на веер купюр, потом осторожно дотронулся до них, перевернул и рассмотрел с другой стороны. Деньги были вроде бы настоящие, и пятьсот долларов для него казались огромной суммой.

— С чего бы такая щедрость?

— Я хочу, чтобы вы обязательно победили. Могу помочь ещё, но уже под определённые гарантии и преференции. Я хочу открыть у вас сеть фирменных магазинов и спокойно торговать. Покупать ваши товары без пошлины, продавать свои, ну и так далее.

— А, так это без проблем, — и Шуцкий, с облегчением выдохнув, сгрёб деньги со стола. — Я поговорю с Руцким. Деньги для нас лишними не будут, особенно валюта. Как тебя найти?

— Позвони в посольство вот по этому номеру и спроси Чёрного деда. Меня найдут или обязательно всё передадут. Мы встретимся, или я перезвоню, если оставишь номер.

— Хорошо, я наберу.

— Ну, всё тогда. До следующей встречи, мне уже пора.

Шуцкий взглянул на настенные часы, что показывали десять часов вечера.

— Поздно уже и опасно… — неуверенно произнёс он.

— Куда деваться: жить всегда опасно. Бывай, капитан!

Капитан, который на самом деле оказался уже подполковником, довёл меня до прихожей. Открыв дверь, меня выпустили наружу с пожеланием:

— Спокойной ночи.

Буркнув в ответ нечто невразумительное, я пошёл вниз, нащупывая во внутреннем кармане небольшой револьвер. Шастать по ночам действительно стало опасно.

Хлопнула дверь подъезда, и я окунулся в темноту июльской ночи средней полосы России. Тиха русская ночь, но револьвер лучше достать. Возле подъезда, приткнувшись к газону, стояли мои жигули третьей модели. Быстро оглянувшись по сторонам, я направился прямиком к машине. Однако в салоне кто-то сидел. Это не столько меня удивило, сколько напрягло. Делать было нечего, пришлось включать наглость.

— А ну, вылазь! — громко потребовал я.

Обе передние дверцы жигулей тут же распахнулись, и оттуда вылезли два аборигена весьма примечательной наружности. Аляпистые спортивные костюмы из тонкой плащёвки, фикса на переднем зубе и… и почти полное отсутствие интеллекта в смотрящих исподлобья глазах. Да и сама стойка: скруглённые спины, чуть вытянутые вперёд шеи и словно нацелившиеся на меня согнутые в локтях руки, наводили лишь на одну мысль: быки! Набычившиеся быки.

— Э, слышь, парниша! — смачно сплюнул один из них. — Кажется, сегодня ты пойдёшь домой пешком! Если вообще не ляжешь в землю.

Они расхохотались.

— Это вы мне?! — я аж несколько оторопел от такой наглости, успев подумать: «Если кто и ляжет в землю, то это вы!». Но вслух просто предупредил: — Учтите, я — иностранный подданный!

— Сёдня подданный, завтра псом обглоданный! — с ходу срифмовал второй и снова заржал над собственной шуткой. — Пшёл вон, негр вонючий!

В его руке угрожающе щёлкнул выкидной нож, блеснув лезвием.

— Хрена се! — не сдержал эмоций я. — Вот оно как!

— Да не бзди ты! Мы тебя убивать не хотим, — «успокоил» меня первый. — Вот только тачку заберём. А ты ступай себе, на электричку ещё успеешь.

Он махнул рукой, видимо показывая направление к станции. Однако мне такой расклад сто лет не улыбался, я ответил, поддавшись накалу обуявших меня эмоций.

— Не, ребята, так дело не пойдёт, мне самому тачка нужна.

Молниеносно выпростав из кармана револьвер, я взвёл курок и направил оружие в сторону того, в чьих руках был нож.

— Сейчас стреляю и говорю милиции, что вы хотели угнать мою машину. А так как я являюсь работником посольства и обладаю дипломатическим иммунитетом, то максимум, что мне грозит, это экстрадиция. Я вас даже застрелить могу, и мне ничего не будет.

— Чего?

— Высылка из вашей страны, — терпеливо пояснил я. — Но я-то это переживу, а вот вы уже вряд ли. Ещё и станете причиной международного скандала.

— Я говорил тебе, что негр приехал, а ты?! — бросил один другому, переходя к разборкам между собой.

— Да какого хрена он на нашей трёхе катается? — не промолчал тот.

— А ну, свалили отсюда! Живо! — сквозь зубы процедил я и выстрелил в воздух.

Гулкий звук выстрела разорвал ночную тишину и ударил по нервам обоим грабителям. Они развернулись и бросились бежать в разные стороны. Я же от греха подальше быстро юркнул в машину, завёл двигатель и, резко стартанув, умчался в сторону Москвы.

Уже находясь в собственной квартире, подивился, как своим действиям, так и действиям угонщиков. Всё же они оказались без меры наглыми, а я откровенно лез на рожон. А если б где на стрёме третий стоял? И тоже со стволом? Да уж, нелегко здесь придётся, нелегко. Ну да что поделать? По-другому пока никак. Маховик запущен, и теперь только вперёд.

Глава 22

…меж тем в Африке

Находясь в отеле города Хараджи (столица Зимбабве) командор Луиджо Ступидо придирчиво осматривал своё отражение в зеркале. Ведь он готовился к важной встрече, и сейчас его внешний вид имел принципиальное значение. Тем более учитывая то, с кем ему предстояло провести вечер. А с чем он сюда прибыл, не предназначалось ни для чужих ушей, ни тем более для властей.

Вообще-то Луиджо заявился в Зимбабве не один, а в составе прибывшей с дружественным визитом делегации. И направлялся он с ними в качестве журналиста, аккредитованного якобы министерством обороны Эфиопии. Разумеется, это лишь дополнительно подчёркивало высокое положение итальянца. Свой же неофициальный статус мнимого руководителя Чёрного отряда он, вполне естественно, не афишировал.

Пока глава МИДа Эфиопии ручкался и обнимался с зимбабвийскими неграми, Ступидо готовился к встрече, назначенной в одном из немногих оставшихся в столице хороших ресторанов.

Вообще столица Зимбабве произвела на Луиджо исключительно грустное впечатление. Когда-то чистый и ухоженный город сейчас покрылся оспинами неубранного мусора, дома приобрели какой-то неухоженный вид, а по улицами буквально толпами праздно шатались неприкаянные негры. Зимбабвийцы только и делали, что глазели на редких белых прохожих, с криками бросаясь к каждому иностранному туристу, имевшему глупость или неосторожность приехать посмотреть страну или поучаствовать в сафари на африканского зверя.

— Купи! Купи! Купи! — неслись отовсюду крики зазывал, и туристам впаривалось всякое говно, сделанное в ближайшей подворотне из гумуса и палок.

Впрочем, всё то же самое происходило в своё время и в Эритрее с Эфиопией. Сначала всех пришлых местные считали колонизаторами и оккупантами.