И тут меня осеняет.

Прислушиваясь к тому, как Эд ходит по кухне и готовит себе кофе, я поднимаю с пола свою сумку и роюсь в ней, пока не нахожу именно то, что нужно. Затем осторожно крадусь по коридору к входной двери. Тихо-тихо открываю ее, молясь про себя, чтобы она не скрипнула. Дверь открывается бесшумно, и я облегченно вздыхаю. Я поворачиваю налево, туда, где Эд держит свой велосипед на цепи, прикрепленной к забору между нашим и соседским домом. На улице непривычно тихо, я стараюсь действовать как можно быстрее, пока не появились первые прохожие: низко пригнувшись, я протыкаю шину пилкой для ногтей и слышу, как с тихим шипением из нее выходит воздух. Затем повторяю ту же самую манипуляцию со второй шиной. Сердце бьется, как пойманная птица, мне кажется, что еще немножко – и меня застукают. И тем не менее шины должны быть спущены настолько, чтобы этого нельзя было не заметить. Закончив, я выпрямляюсь и пробираюсь обратно в дом, бесшумно закрыв за собой входную дверь.

Что ж, не захотел по-хорошему, будет по-плохому. Это его наверняка остановит.

Эд высовывает голову из ванной комнаты:

– Зои? Что там за шум у входной двери?

Кровь бросается мне в лицо, но я, собравшись с духом, спокойно качаю головой:

– Да нет, все спокойно. Я ничего такого не слышала.

– Ну ладно, – пожимает плечами Эд.

Он подходит ко мне с зубной щеткой в руках. Червячок зубной пасты, сползая по его подбородку, падает на деревянный пол.

Мы смотрим на полоску белой пасты на полу. И я сразу вспоминаю, как сильно это разозлило меня в прошлый раз, хотя сейчас решительно не понимаю почему; правда, с тех пор я стала совершенно другим человеком.

– Упс! – Эд ухмыляется, разбрызгивая во все стороны зубную пасту.

Несколько капель оказывается у меня на лице, я спокойно их вытираю:

– Ну ты даешь!

– Извини. – Эд проходит на кухню, берет бумажное полотенце, начинает вытирать пятно, и у него изо рта падает очередная капелька пасты прямо на шорты.

– Иди прополощи рот, пока ты не загадил всю квартиру, свинтус несчастный! – Я со смехом заталкиваю Эда в ванную.

Эд с пристыженным видом удаляется.

А я между тем усиленно тяну время. Неторопливо собираю сумку, причесываюсь, накладываю косметику. Моя задача – удостовериться, что Эд не поедет на велосипеде.

– Ладно, я пошел. – Эд небрежно клюет меня в щеку.

От него приятно пахнет мятой, в уголке рта засохшая зубная паста. Я осторожно вытираю ее пальцем.

– Хорошо, дорогой. До вечера.

Эд надевает шлем, закидывает на спину рюкзак и с шумом захлопывает за собой входную дверь. Я стою и, затаив дыхание, жду. Несколько секунд спустя я слышу, как в замке поворачивается ключ, и передо мной появляется Эд – страшно недовольный, он что-то бурчит себе под нос.

– Какой-то гаденыш проткнул мне шины.

– Ох нет! Это ужасно! И что теперь делать?

– Не знаю. Наверное, поеду на метро. Но это жуткий геморрой добираться на метро до Южного Норвуда. Маленькие засранцы!

Эд жутко зол, но я не обращаю внимания. Впрочем, у меня нет другого выхода.

– Если хочешь, могу тебя подбросить.

– Подбросить? А разве тебе не нужно на работу?

– Угу, но… Ну, пожалуй, так будет проще, разве нет?

– Да, но не для тебя.

– Нет. Но… Ой, да ладно! Разреши мне тебя подвезти. Я с удовольствием сяду за руль. Я уже сто лет не водила машину.

Эд с сомнением смотрит на меня. И наконец кивает:

– О’кей, если ты действительно хочешь. Было бы здорово. Спасибо.

– Погоди, я только возьму ключи.

Мы садимся в мой видавший виды «фольксваген-жук», который я приобрела много месяцев назад, но толком еще не водила. От волнения у меня колотится сердце. Я сделала это! Помешала Эду сесть на велосипед! Мне с трудом верится, что у меня получилось.

Я опускаю стекла и включаю вентиляторы, что, впрочем, не спасает от удушающей жары. Некоторое время мы едем молча. Я нахожусь в состоянии крайнего возбуждения. Я сумела удержать Эда от рокового путешествия, в свое время закончившегося для него столь трагически, и мне сейчас не до разговоров.

Мы ползем в потоке транспорта по северной части Лондона, жара в машине стократно усиливается во время любой остановки на красный свет светофора или стояния в пробках из-за дорожных работ. Но мне глубоко наплевать. Я здесь, с Эдом, и он жив. Мне кажется, будто я парю на крыльях любви.

– Чего это ты сияешь, как блин масленый?

– Да так, ничего. Просто… Ну, сегодня чудесный день. Разве нет?

– Да уж. Чудесный. – Эд награждает меня насмешливым взглядом и снова отворачивается к окну.

Дорога – каких-то пятнадцать миль – занимает у нас больше часа, тем более что штурман из Эда никудышный, но вот мы и на месте.

– Нам направо. – Эд показывает на белый грузовик, припаркованный чуть ли не на тротуаре.

Я протискиваюсь в дыру рядом с ним и выключаю двигатель.

– Спасибо, что подвезла. Надеюсь, ты не опоздаешь из-за меня на работу.

– Но ты вернешься сегодня пораньше, а? – Мой голос дрожит, мне страшно оставлять Эда здесь одного.

– Да, постараюсь освободиться. Обратно, пожалуй, поеду на поезде, договорились?

Я киваю. У меня на глаза наворачиваются слезы, но я не хочу, чтобы Эд их заметил.

– Договорились.

– Тогда увидимся позже. – Эд вылезает из машины и идет по садовой дорожке.

И все. Он уходит.

По моим щекам градом катятся слезы, но мне пора убираться отсюда, и я сворачиваю на проезжую часть. Пронзительный гудок, скрип тормозов – мимо проезжает автомобиль, водитель что-то кричит в открытое окно.

– Простите, – едва слышно говорю я, поднимая руку.

Я еду домой, практически не обращая внимания на другие машины, прохожих и дикую жару. Оставив автомобиль возле дома, я беру лежащую на пассажирском сиденье сумку и направляюсь к станции метро.

Потом я стою в вагоне, покачиваясь в такт движения поезда, что везет меня этим душным июньским утром на работу, и пустыми глазами смотрю на рекламу над головами пассажиров.

Мне остается только надеяться, что я сделала достаточно, чтобы предотвратить смерть Эда.

Когда я подхожу к своему рабочему столу – два часа спустя, – меня уже поджидает Олив, моя начальница. Она демонстративно стучит пальцем по циферблату часов и показывает на комнату для переговоров в другом конце нашего просторного офиса:

– Зои, ты нам срочно нужна.

– Извини, – вымученно улыбаюсь я.

Взяв блокнот с ручкой, я чуть ли не бегом пересекаю помещение.