Состоявшая главным образом из бывших рабов, ночная стража не слишком церемонилась с гражданами Рима. Вот и сейчас правоохранители принялись разнимать дерущихся столь рьяно, что по творимому ими насилию превзошли тех, кого пришли усмирять. Отказываясь разбирать, кто прав, кто виноват, они раздавали удары дубинками налево и направо. Эти удары сыпались на головы, спины, протянутые руки, пробивая черепа, ломая кости, дробя зубы. Веспасиан и Магн едва успели подняться с пола и отойти в дальний конец таверны, где под защитой Клемента, с ног до головы забрызганный кровью, в истерическом хохоте заходился Калигула. Встав плечом к плечу перед императором, они ждали, с кинжалами наготове.

Стражники постепенно утихомирили буянов, потеряв при этом только одного своего товарища. Взяв драчунов в кольцо, они начали теснить их через весь зал, пока не загнали в угол. Внезапно опцион стражников, коренастый и лысый, с руками, похожими на поросшие мхом брёвна, заметил Веспасиана и его товарищей.

— Эй, вы, кому говорят, живо сложите оружие! — проревел он, направляясь к ним, однако заметив в руке у Клемента меч, тотчас отступил назад.

Поскольку право на ношение меча в городской черте имели лишь городская когорта и преторианцы, причём исключительно на дежурстве, он вполне разумно предположил, что перед ним опасный преступник.

— На твоём месте, опцион, я бы нас отпустил! — предостерёг его Клемент, загораживая собой Калигулу.

— Ребята, ко мне! — крикнул опцион стражникам, — здесь есть для нас работёнка.

Оттеснив обезоруженных драчунов к стойке, стражники встали шеренгой напротив Веспасиана, Магна и Клемента.

— Молодец, опцион, хорошо послужил своему императору! — воскликнул Калигула и, оттолкнув Клемента, шагнул вперёд.

— Откуда тебе об этом известно, крысёнок?

— Оттуда, что я твой император. Ещё одна такая фраза, и ты хорошо послужишь мне на арене. — Калигула вышел на светлое место и гордо вскинул голову.

В таверне на миг воцарилась тишина, после чего все дружно ахнули, узнав того, чьё имя они громко славили сегодня утром. Перед ними и впрямь стоял император, пусть даже забрызганный кровью.

— Принцепс, прости меня! — пролепетал опцион и покорно склонил голову.

— Наша звезда! — крикнул кто-то.

Другие подхватили этот крик. Калигула воздел руки и какое-то время купался во всеобщем обожании, после чего указал на зачинщика драки. Тот, схватившись за пах, всё ещё катался по полу.

— Мне кажется, опцион, ему мешают тестикулы! — крикнул Калигула поверх гула голосов. — Отсеки их ему!

Шум тотчас смолк. Опцион вопросительно посмотрел на раненого, затем на Калигулу и понял: тот не шутит. Выбора у него не было, тем более что он уже оскорбил императора. В страхе за собственную жизнь опцион вытащил нож и нагнулся над раненым.

Пронзительный вопль возвестил о том, что операция по удалению тестикул прошла успешно. Калигула улыбнулся.

— Спасибо, опцион, я простил тебя. Остальных можешь отпустить. Все они любят меня и готовы следовать за мной, как стадо овец за пастухом, ибо знают, что он никогда не сделает им плохо.

— Принцепс, возьми! — сказал Бальб, протягивая императору кошелёк.

— Оставь его себе, Бальб, но не забудь поделиться с женщинами, — с этими словами, сопровождаемый Веспасианом, Клементом и Магном, Калигула шагнул к двери. Толпа почтительно расступилась перед ними.

— Спасибо тебе, наш повелитель! — выкрикнула одна из шлюх. — Мы запомним твою щедрость и то удовольствие, которое ты подарил нам. Нас как будто удовлетворил бог.

— Удовлетворил бог? — задумчиво повторил Калигула, когда они вышли на улицу. — Наверно, так оно и было, и я есть бог. В конце концов, пастух правит стадом не потому, что он главная в нём овца, а потому, что он — существо высшего порядка. Из чего следует, что если я управляю стадом, заседающим в Курии, то делаю это как существо высшего порядка.

Веспасиана насторожил ход его мыслей.

— Звучит логично, принцепс, — осторожно произнёс он, — но только помни: чтобы жить, пастух не должен резать сразу всех своих овец, а по одной, но регулярно.

Калигула холодно посмотрел на него. Веспасиан тотчас пожалел о своей шутке.

— Ты прав, мой друг, — произнёс Калигула. — В интересах самого стада, чтобы пастух был сыт и в добром здравии. Поэтому он имеет полное право выбрать себе овцу, дабы удовлетворить свой голод.

еспасиан обвёл взглядом атрий заново отстроенного дома Сабина. Вокруг него последние строители собирали свои инструменты. Несмотря на ограниченные средства, которые брат всё лето слал в Рим из провинции, мастера отлично сделали своё дело, отметил Веспасиан. Дом был отделан со вкусом, но без показной роскоши. Так что у Клементины вряд ли найдутся поводы для жалоб, когда они с Сабином вернутся сюда.

Веспасиану нравилось следить за ходом работ в доме брата. Как эдил, ответственный за состояние римских улиц, он бывал постоянно занят, что отвлекало его от печальных мыслей по поводу того расточительства, каким были ознаменованы первые семь месяцев правления Калигулы.

Горя желанием заручиться любовью толпы, Калигула развращал плебс бесконечными празднествами. Со своей стороны, Сенат и жрецы, как и предрекал сам Калигула, устроили негласное соревнование в лести, всячески превознося нового императора. Первые три месяца его правление на храмовых алтарях рекой лилась кровь жертвенных животных — овец, быков, лошадей, свиней, домашней птицы. Всего за это время было принесено в жертву самым разным богам сто шестьдесят тысяч голов всякой живности в знак благодарности за приход Золотого века. Римскому плебсу наверняка казалось, что так оно и есть: горожане питались мясом жертвенных животных, рукоплескали бесконечным представлениям в Большом цирке и на более скромных аренах. А ещё у них завелись деньги: Калигула раздал каждому по три золотых монеты, что превышало годовое довольствие легионера. Чтобы ещё больше упрочить своё положение, он раздал по три золотых каждому солдату в империи и каждой весталке, по пять — легионерам городских когорт и по десять — преторианцам.

Город в буквальном смысле купался в деньгах. Торговля процветала: лавочники, держатели питейных заведений и купцы туго набивали кошельки. Что неудивительно: горожане, в подражание своему императору, пустились во все тяжкие, проматывая свалившееся на них богатство, которому, как им казалось, не будет конца.

Чтобы нейтрализовать возражения Сената против такого мотовства, Калигула вернул тех сенаторов, что попали в опалу при Тиберии, и простил тех, что ещё ждали своих приговоров. Таким образом, значительная часть Сената оказалась у него в долгу. Затем он унизил их тем, что отказался принять почести, за которые они в знак благодарности проголосовали, и даже пригрозил, чтобы они никогда даже не пытались этого делать. Таким образом, он дал всем понять, что он не креатура Сената и ничем ему не обязан.