Итак, существуют ли вообще эти «морфы», а если да, то соотносятся ли с самцами и самками? И кто из них кто? Большинство исследователей по-прежнему весьма скептически относятся к этим идеям. Данные ограничены, и большая часть материалов не перекрывается в плане наличествующих частей скелетов, кроме того, существует разброс во времени и пространстве. Все экземпляры, разделенные тысячами квадратных километров и миллионами лет, приписываются к одному виду, но теоретически они должны были являться представителями очень разных популяций. Таким образом, даже если найдется признак, указывающий на возможность разделения экземпляров на две группы, то насколько эта картина будет искажена погрешностями подобных данных и тем фактом, что животные почти наверняка менялись в размерах и формах в процессе эволюции (рост и изменчивость отдельных особей также будут вызывать сложности)?

Это все говорится не для того, чтобы вычеркнуть какую-либо из обсужденных гипотез, но при неизбежных ограничениях такого анализа нам следует искать значительно более явные и устойчивые различия между двумя предполагаемыми группами. Мы действительно наблюдаем тонкие различия между всевозможными близкородственными видами, но даже при этом обычно существуют некоторые устойчивые и явные анатомические особенности, которые можно использовать, чтобы их разграничивать, и это основа морфологической концепции вида в применении к динозаврам. Нам неизбежно придется ждать дополнительных данных: новая информация должна привести к однозначному толкованию результатов, а при достаточном количестве ископаемых экземпляров, возможно, удастся провести анализ отдельной популяции, чтобы устранить многие из проблем, рассмотренных выше.

Исследования продолжаются, и хотя противоречия по-прежнему возникают и становятся предметом дискуссий, в действительности они довольно часто приводят к дополнительным изысканиям и уточнению идей, а также созданию все лучших диагностических методов и наборов данных, подтверждающих или опровергающих текущие точки зрения. Следовательно, спорные идеи могут быть полезны для стимуляции новых исследований; проблемы начинаются, когда за такие предположения продолжают цепляться еще долго после того, как их опровергли. Концепции, рассматриваемые здесь, по крайней мере правдоподобны, их отстаивают и обсуждают серьезные ученые, но все же идеи «на грани безумия» тоже имеют ценность. Во всяком случае они показывают неиссякаемую очарованность тираннозавром и направленное на него внимание.

Широко распространенный в палеонтологии шаблон – завершать статью изречением в духе «будущие находки могут подтвердить данную гипотезу», и почти всегда это означает, что авторам работы, к их досаде, не удалось прийти к однозначным выводам (читатели могут отметить, что я закончил предыдущую главу вариантом такой фразы). Некоторые яркие, оригинальные исследования или логические умозаключения на основании доступных данных и материалов могут породить интереснейшие идеи по поводу биологии вымерших животных, но, чтобы подтвердить их – какими бы правдоподобными они ни казались, – нужны убедительные, в том числе материальные доказательства. Как упоминалось выше, данные такого рода часто отсутствуют, поэтому наши вопросы остаются без ответов, а возможности подтвердить теории повисают в воздухе.

Но, к счастью, по мере прогресса палеонтологических исследований при раскопках обнаруживают все больше экземпляров, что приводит ко все более подробному изучению костей, зубов, кожи и перьев, и в наше время эта информация распространяется между исследователями очень быстро. Идея, что «сейчас золотой век науки», пожалуй, будет верна всегда, поскольку новые концепции, технологии и разработки развиваются стремительно, и наука явно выигрывает от таких изменений, а палеонтология в наши дни продвинулась значительно дальше, чем была даже 10 лет назад, не говоря о трех-четырех десятелетиях. В результате мы сейчас проверяем и подтверждаем предположения, высказанные в палеонтологии тираннозавров ранее, а нынешние гипотезы, вероятно, будут уточняться будущими открытиями.

Например, в самых первых черновиках к этой главе я написал, что мы можем еще найти настоящих карликовых тираннозавридов – вероятнее всего, в островных условиях; но прежде чем я успел полностью закончить главу, был открыт нанукзавр. Моя исходная теория не была результатом какого-то гениального прогнозирования[23], но возникла естественным образом из логического применения фундаментальных аспектов биологии. Карликовые формы крупных животных часто возникают на островах, и нам уже известны островные карликовые динозавры, а крупные тираннозавры существовали долгое время, в том числе там и тогда, где были острова. Следовательно, появление в какой-то момент карликового тираннозавроида вполне вероятно, но найти останки такого животного – задача очень не простая. Популяции на островах должны были быть маленькими (поскольку там не так уж много места), а сами острова обычно являются не слишком удачным местом для образования больших количеств окаменелостей (однако море вокруг них может лучше подходить для этого), и островные популяции весьма уязвимы к вымиранию. Все эти факторы делают подобные находки маловероятными, даже если наличествовало несколько карликовых видов, так что для меня оказалось изрядным сюрпризом столь скорое обнаружение маленького северного тираннозавра. В то же время это событие в самом деле подтверждает мои слова. Качественное предсказание, основанное на понимании фундаментальных биологических и эволюционных тенденций, вполне возможно и может быть подтверждено, даже несмотря на ограниченность ископаемых данных.

Итак, эта глава рассматривает ряд возможных будущих направлений в области изучения тираннозавров. В некоторых разделах данной книги я знакомил читателей с моими собственными идеями о различных аспектах биологии тираннозавров – они не отражены в научной литературе как формальные гипотезы, но вполне правдоподобны, учитывая то, что мы знаем об этих животных и биологии в целом. Здесь, однако, я представлю еще несколько теорий, которые не слишком хорошо соответствуют специфическим особенностям эволюции тираннозавров, но содержат довольно убедительные идеи об эволюционных линиях и открытиях, которые могут появиться в будущем.

Начнем с самых основных и, пожалуй, неизбежных. Сейчас мы располагаем огромными количествами окаменелых яиц всевозможных динозавров, в том числе многих тероподов, и, несмотря на общую редкость останков тираннозавров, можно ожидать находки гнезда, которое можно будет с уверенностью приписать какому-либо тираннозавру. При некоторой удаче рядом может обнаружиться взрослая особь, высиживающая яйца или как минимум охраняющая гнездо. Подобная находка помогла бы в выявлении других яиц тираннозавров (некоторое количество, вероятно, уже обнаружено, но понять, какой группе динозавров принадлежали какие яйца, практически невозможно, не имея для начала чего-нибудь вроде зародыша). Также это дало бы надежную точку опоры для нынешних данных по росту и размножению. Гнездо много рассказало бы нам о том, сколько откладывалось яиц, насколько крупными были яйца и вылупившиеся тираннозавры, как быстро детеныши росли и какие изменения в их развитии могли происходить на ранних этапах жизни; это обогатит наши знания о таксономических характеристиках этих животных, их поведении и экологии.