—Слышал, что Башкин про оружие рассказал?— среди закуски я обнаружил пакетик с изюмом, отсыпал себе полгорсти и отправил в рот.

—Это весь город слышал,— инженер усмехнулся.— А может, и за городом. Все уже обрадовались, что патронов стало много, тут такой облом. У Тарасова, небось, до сих пор уши горят.

—Учёный наш сегодня на Большую землю поехал, ну, или как оно там называется, сказал что будет звонить чуть ли не Генеральному… кстати, а кто у них во главе страны?

—Если не ошибаюсь, Юрий Прокофьев, не помню точно, был такой у нас или нет, может, и был, да ничем не отметился. Да, собственно, какая разница? Сидит на посту какой-то функционер, да и пусть сидит, система-то работает, как это ни смешно, а такие вот испытания систему укрепляют ещё больше.

—А вообще, много отличий в мирах? Или только России касаются?

—Подробно этот вопрос не изучал, но попадались учебники истории, пролистав их, сделал вывод, что точка бифуркации где-то в тридцатых годах находится.

—Точка чего?— не понял я, хотя слово было знакомое.

—Ну,— он сложил вместе два указательных пальца, а потом развёл их в стороны,— то место во времени, где наши миры разошлись. Их миру, если можно так сказать, повезло. Часть исторических деятелей второй половины двадцатого века другая, Хрущёв, представляешь, погиб на войне, как-то случайно получилось. Сталин прожил на год дольше. После Сталина правил Маленков, а негласно — Берия, который, правда, очень подозрительно умер в шестьдесят первом году. Ну и остальных потрясений не было, Афганская война обошлась малой кровью и финансовой помощью, Чернобыльской катастрофы не было, правда, была катастрофа в Спитаке. Интересно, что и в Америке никакого Рэйгана не было, в это время правил какой-то другой президент, не помню фамилию. И в мире всё иначе было, с проблемами, но легче.

—А нынешнее руководство в курсе, что и как в нашем мире?— спросил я, разливая коньяк.

—А ты думал,— он посмотрел на меня снисходительно,— что мне бы помогали официальные лица, если бы я не написал подробный отчёт о мире с моей стороны? Написал всё, без утайки, в подробностях, долго беседовал с высокопоставленным человеком из Комитета.— Он выпил коньяк, слегка поморщившись, и продолжил: — не знаю, какой они из этого сделали вывод, но на ус намотали точно.

Беседовали мы ещё долго, осмысливая причудливость исторического пути человечества, потом пришла Марина, в грубой форме вытолкала Коростина, а потом и меня отправила спать, лишив на сегодня исполнения супружеского долга. Правда, я не возражал, и даже саму воспитательную беседу запомнил плохо.

Утро было… тяжёлым, коньяк, который так хорошо заходил с вечера, теперь просился обратно, мелькнула мысль полечиться, но запасов спиртного не осталось, а искать новые не было сил. Пришлось обходиться водой и чаем. Жена моя, сменив гнев на милость, раздобыла даже огуречный рассол. Смысл его я не особо понимал, но на всякий случай выпил два стакана, после чего отправился отлёживаться.

Но лежать долго мне не дали, уже часам к одиннадцати в кабинет ввалился Коростин, что характерно, чисто одетый, выбритый и настолько бодрый, что захотелось дать ему в морду.

—Дмитрий, вставай, там уже всё готово,— заявил он, встряхнув меня за плечо.

—Что готово?— не понял я, а от сотрясения голова взорвалась приступом боли.

—Посылки пришли,— напомнил он.— И для тебя кое-что есть, военные обещали. Вставай, если что, потом поспишь.

Проклиная всё и всех, я встал, натянул штаны и майку, после чего отправился с инженером в сторону штаба. Там как раз солдаты выгружали грузы из нескольких машин. Стоило мне появиться в поле зрения, как из ближайшего дома, что использовали под свои нужды военные, мне помахал рукой Башкин. Учёный выглядел странно озадаченным.

Собрались мы в большой квартире, присутствовал тут и местный главком, полковник Верещагин. Собственно, и собрание участников экспедиции открывал он. Начали с посылок для инженера.

—Вот тут всё,— полковник похлопал по стенке большого ящика из досок, крашеных в зелёный цвет.— Катушки, приборы и отражатели, хрупкое упаковали и засыпали в стружку, но проверяли на станции, там всё цело.

Коростин немедленно открыл крышку и едва не по пояс залез в ящик, где немедленно начал звенеть металлическими предметами, что-то бормоча себе под нос. Минут через десять он вылез обратно, отряхнулся от стружки и удовлетворённо кивнул.

—Всё на месте, остальное у меня есть, осталось добраться.

—Ну и добро,— сказал удовлетворённо полковник.— Теперь вы, Дмитрий Сергеевич. Как и обещали, прислали вам подарок, собственно, таких подарков у охотников на нечисть скоро будет много, изделия запустили в серию. Но вам дали первому за заслуги. Держите для начала.

На стол легли пачки с патронами к карабину. Отлично, если в каждой по двадцать штук, а всего их двенадцать, получается двести сорок, итого почти триста. С учётом невеликой скорострельности, потрачу небыстро. Кроме того, полковник ещё не закончил, на стол легли ещё две пачки, как мне показалось, длиннее обычных. Я немедленно схватил одну и распечатал. Точно, гильза стандартная, а вот пуля почти в полтора раза длиннее, да и выглядит странно. Нижняя треть покрыта стандартной медной оболочкой, дальше идёт голый свинец, а на самом кончике блестящее хромовое покрытие.

—А это что за пули?— спросил я, подняв взгляд.

—А пёс его знает,— честно ответил полковник.— Там не написано?

Я покачал головой, на коробке был указан калибр, количество в двадцать шесть то, что изготовлены они на Норильском Патронном Заводе. Издалека же пришлось везти. Ладно, потрачу пару штук на пристрелку (надо бы больше, да жаба давит, патроны явно ценные), в процессе выясню свойства. А Верещагин продолжал доставать из ящика бумажные пачки, на этот раз короткие, почти кубической формы, явно для пистолетных патронов. Взяв одну в руку, я разорвал обёртку.

—Револьверные,— объяснил полковник, положив передо мной увесистые вороненый револьвер.— Первая партия.

Отставив пачку, я взял в руку само оружие. Вес немалый, килограмма полтора или немного меньше. Рукоять удобная, залита в твёрдый пластик с выступами для пальцев. Немного повозившись, нашёл, как откинуть барабан, для этого требовалось повернуть тугой рычажок слева. А шток барабана служил экстрактором, если на него нажать, то выпадают сразу все пять стреляных гильз. Пять, в этом он нагану проигрывает, но иначе и быть не могло, поскольку калибр слоновий. А вот ствол, на мой дилетантский взгляд, коротковат, всего сантиметров десять-двенадцать. Что характерно, основа ствола — прямоугольник, в прямоугольной железке высверлен канал.

—Может, стоило ствол подлиннее сделать?— спросил я.

—Насколько я знаю, порох тут пистолетный, сгорает быстро, а потому максимальная начальная скорость пули достигается при такой длине. Ствол испытывали, особых нареканий не вызвал.— Он взял разорванную пачку патронов и выковырял один.— С патроном особо не мудрили, взяли ружейную гильзу тридцать второго калибра, укоротили до тридцати семи миллиметров и вставили пулю. В инструкции сказано, что патроны можно перезаряжать при наличии пороха нужного сорта и стандартного капсюля, а прочность ствола такова, что его динамитом не разорвать. Пули разрывные,— он пощёлкал ногтем по пуле, которая имела вид нераспустившегося цветка,— отверстие оставляют с кулак. Отдача сильная, так что лучше с двух рук стрелять.