как древние эпики и трагики, мы должны отличать от тех, кто все придумывает сам. Изберем последних и не будем держаться за тех среди них, кого особенно ценит критика, предпочтем лучше менее претенциозных авторов романов, новелл и историй, у которых зато нет недостатка в самых усердных читателях и читательницах. В созданиях этих повествователей нам, прежде всего, бросится в глаза такая черта: в их центре всегда находится герой, на котором сосредоточен весь интерес; к этому герою автор старается привлечь все наше сочувствие и словно бы охраняет его особым заклинанием.<…> Психологический роман, пожалуй, обязан своими особенностями стремлению современного писателя посредством самонаблюдения расщепить свое “Я” на множество частных “Я” и соответственно во многих героях персонифицировать конфликты своей душевной жизни.<…>

Не пугайтесь сложности этой формулы; я подозреваю, что на деле она окажется скорее слишком упрощенной схемой, но первое приближение к постижению реального положения дел в ней все же заключено, и после нескольких опытов применения ее к литературе я убедился в том, что такой способ рассмотрения поэтической продукции может быть плодотворным. Не забудьте, что могущий показаться странным акцент на детских воспоминаниях в жизни поэта вытекает, в конечном счете, из предположения, что поэтическое творчество, как и фантастические грезы, является продолжением и заменой прежней детской игры»{268}.

До войны писатель познакомится с молодым фотографом Францем Зетцером (Franz Xaver Setzer, 1886–1939), открывшим в 1909 году в 7-м районе Вены на верхнем этаже Музеумштрассе, 5, фотостудию. Будущий гений портретных снимков абсолютно правильно рассчитал, что залитая естественным светом из панорамных окон студия будет выгодно отличаться от студий конкурентов, расположенных на цокольных и первых этажах, где дневного света объективно меньше. Ну а чтобы клиенты не пугались долгого подъема по лестнице, в доме был лифт, о чем прямо сообщалось на рекламном плакате: «Фотографические портреты за Немецким народным театром в студии Зетцера. В доме есть лифт и телефон». Расчет оказался точным. Фотостудия быстро привлекла большое число клиентов (от аристократов и политиков до оперных певиц, писателей и композиторов), а созданный ее владельцем стиль портретов на однотонном нелакированном фоне без лишних украшений в те годы воспринимался обществом как самый современный. Кто только не удостоил чести посетить студию лучшего фотографа Вены! Зетцер несколько раз фотографировал у себя Стефана и Альфреда Цвейгов, а в середине двадцатых годов сделал ряд портретных снимков Стефана с его супругой Фридерикой. В 1920 году он женился на оперной певице Мари Гютей-Шодер (Marie Gutheil-Schoder, 1874–1935) и вместе с ней ежегодно посещал музыкальные фестивали в Зальцбурге, успешно делая там выездные фотосессии.

Стефан дорожил своей дружбой с Зетцером еще и потому, что сам много лет увлекался фотоискусством и процессом производства пленки в специально оборудованной темной комнате. Весьма занятно, что в «производственном» процессе проявления негатива он однажды обнаружит схожесть с процессом написания произведения. Чистый лист заполняется черновым наброском и постепенно «проявляется» в виде окончательного текста, завершенного по смыслу, «картинке» и содержанию.

В январе 1939 года в результате тяжелой болезни основатель фотостудии Франц Зетцер скончается в возрасте пятидесяти двух лет. Верная ассистентка Мария Чидель (Marie Karoline Tschiedel, 1899–1980), работавшая с ним с апреля 1920 года, не бросит студию на произвол нацистской диктатуры. Эта волевая и смелая женщина станет управлять студией следующие сорок лет, справедливо сменив название на «Setzer-Tschiedel». Весь фотоархив, журнал записи клиентов, фотоприборы, предметы мебели чудом сохранились до нашего времени. Племянник Марии, инженер Вальтер Чидель, занимавший помещение студии под строительную компанию, в 2002 году завещал своему сыну Вольфгангу наследие их семьи, ставшее достоянием Австрии – непреходящей памятью, запечатленной на сотнях фотопортретах великих людей ХХ века.

* * *

Похожий по своему значению «мостик», соединивший прошлое и будущее, только не в фотоискусстве, а в книжно-издательской индустрии, был проложен самим Цвейгом в одном удивительно успешном проекте. Мало того что идея не утратила своей актуальности на протяжении более сотни лет, пережив своих вдохновителей и основателей. Сегодня эта идея превратилась в страсть для коллекционеров-библиофилов, а это уже то направление, где Цвейгу ни в Лейпциге, ни в Вене и Берлине не было равных. Он точно знал, что нужно предложить таким же, как он сам, страстным и одержимым.

История такова: весной 1912 года Стефан предложил Антону Киппенбергу и коллективу его издательства идею книжной серии формата «InselBucherei», суть которой заключалась бы в периодическом издании на немецком языке произведений мировой литературы. Банальная идея, скажете вы – о чем-то подобном в свое время помышляли и Горький в России, и Оноре де Бальзак во Франции. Но замыслы Цвейга простирались намного дальше. Во-первых, он предложил на каждую серийную книжечку установить цену, доступную всем категориям покупателей (20 пфеннигов). Во-вторых, выход каждой книги должен был иметь определенную периодичность. К примеру, поступать в магазины один раз в месяц, и поначалу даже обсуждалось предложение назвать серию «Der Monat», но вовремя отказались от названия, так как в итоге книжечки выходили чаще. За первый год, например, – 27 номеров. В-третьих, серия должна была помочь рекламировать издательскую марку (парусник на волнах), для чего было решено выделить специальное место, отдельный лист между форзацем и титулом, на котором кроме полюбившегося читателям парусника ничего больше не изображалось. Таким образом, свободная страница предлагала покупателям и авторам место для подписи. Было еще много разных идей относительно новой серии. В том числе правило, что картонные обложки будут иметь не только разную цветовую гамму, но и неповторимые узоры рисунков, а название и имя автора наноситься на специальные ярлычки и сверху приклеиваться на обложку.

Надо сказать, что все годы с момента начала сотрудничества с «Insel» писателю было особенно приятно понимать, что вопросам оформления каждой книги издательство Киппенберга уделяло самое пристальное внимание. Как автор, на любой стадии подготовки к печати очередной книги, Цвейг всегда имел возможность обсуждения с коллективом редакции необходимых деталей. Например, мог поучаствовать (и участвовал) в выборе оттенка цвета краски для обложек, предлагал свой вариант шрифта, интересовался плотностью страниц и самое главное – всегда находил компромисс и был услышан. Соответственно, в издательстве царила благополучная среда, где не только он применял свои маркетинговые способности, но и другие привлеченные к сотрудничеству переводчики и писатели чувствовали себя как дома.

В мемуарах Цвейг уверенно пишет: «Я в свою очередь, используя свои связи с иностранными писателями, не раз подсказывал ему (Антону Киппенбергу. – Ф. К.) новые идеи: так, “Библиотека издательства Инзель”, миллионами экземпляров воздвигшая словно бы мировой город вокруг первоначальной “башни из слоновой кости” и сделавшая “Инзель” самым представительным издательством, возникла по моему предложению».

Чрезвычайно успешное издательское начинание «InselBucherei» появилось на полках книжных магазинов 2 июля 1912 года. Под первым номером вышла книжечка ритмизованной новеллы Райнера Марии