и поставили на сценах ведущих европейских театров, поставили даже на сцене Московского драматического театра имени К. С. Станиславского. На русском языке ее напечатали лишь однажды, и то ничтожным тиражом в 75 (!) экземпляров под названием «Домик у моря»{274}.

Действие пьесы происходит в одном из портовых немецких городов в конце XVIII века, в период Войны за независимость английских колоний в Северной Америке (1775–1783). «Дом у моря», где произойдут все события, представляет собой двухэтажное строение, которое является трактиром для лоцманов, прибывающих в порт их города. Владелец дома – старый опытный моряк железной воли по имени Готтхольд Крюгер, куда однажды вечером постучится офицер с просьбой предоставить ночлег для «полусотни душ», закованных в цепи рекрутов, набранных в Гессене для участия в войне за океаном.

Томас, племянник хозяина и будущий наследник, увидев в окно закованных в цепи рекрутов, глубоко вздохнув, произнесет:

Ну не позор ли? Как убийц в цепях,

Их гонят. Почему? Лишь потому,

Что воевать кому-то захотелось.

Вот юноша. Покрыто первым пухом

Его лицо. Еще вчера, наверно,

Сидел он с матерью. Сегодня тащит

На детских он плечах свою же смерть.

О горе наше!

Тем временем офицер договорится с женой Томаса Катариной о размещении в сарае заключенных, один из которых (Чернобородый) сбежит «за поле» к жене и детям, дабы миновать смерти на войне. Вербовщик рекрутов пойдет на хитрость и, напоив одного моряка, получившего «тысячу монет» за захват англичанами судна с серебром в Бискайском заливе, завербует его взамен сбежавшего, насильно поставив его рукой отпечаток пальца на контракте.

На рассвете Крюгер и Томас понимают, что из подслушанных разговоров раскрылось темное прошлое Катарины; стало ясно, что до прихода в их дом она была проституткой в Гамбурге. В гневе хозяин решит прогнать ее из дома, но та сообщит, что беременна и носит под сердцем ребенка Томаса. В тот же час в двери вломится протрезвевший моряк, станет взывать к Господу и справедливости, что должен вернуться домой к жене, а не на английский корабль, отправлявший рекрутов на гибель. Офицер и вербовщик устраивают самосуд, обвиняют моряка в даче взятки, трясут подписанным им в пьяном угаре контрактом «в солдаты на семь лет».

Моряк в истерике падает в ноги офицера, но никто за исключением Крюгера и Томаса не испытывает к нему жалости. Его бьют прикладом в живот, бьют по ребрам и «по горбу», а вербовщик тем временем произносит:

Ты станешь кротким, как голубка завтра

Клевать ты будешь корм из рук моих.

В этот момент Томас решает заступиться за моряка и, схватив кнут, угрожает вербовщику, размахивающему перед ним ножом. Томас открывает шкаф и успевает достать пистолет, но вербовщик неумолим:

Я вам хочу устав напомнить, сударь:

Кто дезертиру бегство облегчает,

Перед законом будет выступать.

Только под взведенным курком пистолета Томас вынуждает вербовщика и солдата выйти за порог дома. После чего бросается к моряку в попытке снять с его окровавленных ног оковы, но моряк в бреду несколько раз повторяет:

Что нужно вам? Что нужно вам?

Что нужно? Прочь! Уйдите!

Уйди! Когда собака издыхает,

Ее не трогают…

И вдруг из чувства христианского сострадания и милосердия Томас принимает решение совершить подвиг – добровольно записаться в рекруты на войну вместо закованного в цепи моряка. И, обращаясь к офицеру, заявляет: «Не будет он в строю, меня берите, / Я встану за него».

Понимая, что взять с собой на войну ничего нельзя, Томас в гневе разбивает стекло на портрете Катарины. Он не может простить ей прошлое женщины легкого поведения, пока Крюгер, не услышав их спор, не ворвется в комнату и не сообщит рыдающему Томасу о том, что Катарина беременна. Второе действие заканчивается фразой Томаса, обращенной к Крюгеру: «Храни наш дом, храни ребенка, дядя!»

Заключительное, третье действие переносит читателей и зрителей на двадцать лет вперед. Катарине сорок лет, красота ее «стала более вульгарной и искусственной». Она вышла замуж вторым браком за Петера, а ее дочери (родной дочери Томаса) Христине уже 19 лет. Готтхольд Крюгер еще жив, но уже почти ослеп и, опираясь на палку, еле волочит ногу. Петер уже много лет увлечен красотой Христины и, не обращая внимания на Катарину, целуется с ней при матери и даже вместе ходит на танцы.

Однажды в дверях их «Дома у моря» появляется Незнакомец, поседевший мужчина в солдатской форме, который просит вина и рассказывает хозяину историю своего «заключения» на войне.

Я помню корабельный, грязный трюм,

В отсеке душном, темном, словно гроб,

Тот, кто лежал со мною рядом, умер…

Я ночь провел в объятьях мертвеца…

Мне смерть тогда казалась избавленьем,

Но все, что было в трюме этом, меркнет

Пред муками, что ждали нас потом:

Мученья жажды в выжженном краю,

Сраженья в прерьях, дикий крик индейцев.

Кровавый бой, предсмертный стон друзей.

Прощальный взгляд и вечное молчанье.

Смотря на это все, я думаю с болью:

Кто тут в Германии торгует нами,

Кто продает, как скот, нас на убой

И что за дело нам до всяких распрей

В чужих краях, в Америке далекой!

…Пока я отвоевывал чужое,

Свое все потерял. Где отчий дом,

Семья, жена, ребенок мой? Где? Где?

Растоптано все, смято. Жизнь разбита!

После рассказа Незнакомец (Томас) ходит по комнате вокруг Катарины и намеками дает ей понять, что перед ней ее первый муж, поседевший на войне Томас Крюгер. Из фамильного шкафа «с секретом», дверь которого никто не мог открыть двадцать лет, он достает Библию «и жадным взглядом пробегает по ее страницам». Тем временем Петер, вернувшийся из порта, сообщает присутствующим, что от берега уходит корабль с конвоем молодых рекрутов. Томас бросается к Петеру с просьбой проводить его в порт, попытаться настигнуть отплывший корабль и уже в открытом море, в лодке бросается на него с кулаками и тонет вместе с ним.

Спустя месяц после венской премьеры Цвейг пригласил Фридерику приехать в Гамбург, куда сам должен был приехать из Берлина. В Гамбурге на 23 ноября была назначена премьера пьесы в Драматическом театре. «Вечер стал настоящим триумфом для поэта», – скажет она впоследствии. В Гамбурге благодаря знакомствам Стефана у нее состоялись беседы с издателями, после чего Фридерика начнет печататься и в «Hamburger Fremdenblatt».

Ночь