Успокоившись насчет орудия главного калибра, Ларин осмотрел прилегавшие к стенам холмы. Для того чтобы хоть как-то видеть врагов, которые уже лезли на стены в нескольких местах, приставив штурмовые лестницы, его собственные «артиллеристы» тоже забросали подступы к крепости зажигательными горшками. И в отсветах кое-где горевших огней по эту сторону частокола были видны греки, появлявшиеся из темноты и сразу бежавшие к лестницам. Со стен, кроме работавших без перебоя баллист, в них стреляли лучники, летели камни, и лилась из котлов смола. На глазах Ларина греческому гоплиту, который сумел уже доползти по лестнице под таким обстрелом почти до самой кромки стены, боец вылил прямо на голову чан со смолой. С диким криком, отбросив меч и щит, аргивец рухнул вниз, сломав себе шею.

Другому гоплиту лучник всадил стрелу с десяти метров в шею, а когда тот исчез с лестницы, следующему вогнал ее прямо в глаз. После чего послышался дружный возглас, и на лестницу четырьмя воинами было сброшено увесистое бревно, переломившее ее пополам.

– Эх, сюда бы все механизмы Архимеда, – невольно вырвалось у Ларина, вспомнившего огромные краны, бросавшие на штурмовые лестницы римлян длинные бревна, – не пришлось бы так корячиться.

В целом оборона шла нормально, скифов в крепости было достаточно, чтобы держать стены как минимум несколько дней, если только удача не обернется к ним спиной. Посмотрев в сторону берега, Леха заметил и там горящие огни, а также гоплитов, которые появлялись над частоколом и слетали с него обратно. Драка там шла нешуточная, да стены были пониже, но Ларин надеялся, что Токсар выстоит. На крайний случай инструкции у него тоже были.

– Ну давай, – обернулся Леха к своему гению, позабыв про далекого Архимеда, – работай. Вон уже сколько греков под стенами. Как раз самое время помочь баллистам. Только подожди, пока я подальше отойду. Как поднимусь на башню, можешь начинать.

Каранадис кивнул, но Ларин заметил, как дрожали руки алхимика, когда он взялся высекать искру.

Приказав отойти всем солдатам и командирам от места пуска метров на тридцать, Ларин невольно оголил стену. И, оказавшись уже на соседней башне, с которой две баллисты посылали во врагов проверенные зажигательные снаряды, он заметил, как греки немедленно устремились туда с новой лестницей, почуяв, что на этом участке обстрел почти прекратился.

– А ну долбани вон туда! – приказал Ларин расчету ближней баллисты. – И вы тоже, придержите мне этих отчаянных гоплитов.

Последнее относилось к группе из восьми лучников, также находившихся в башне. Пока «артиллеристы» разворачивали свое орудие, лучники уже обстреляли нападавших, сразив несколько человек из тех, кто нес на себе лестницу. Рухнув на землю под тяжестью придавившей их лестницы, остальные все же вскоре смогли подняться и приставить ее к стене в двух метрах от «ракетной установки» и ничего не замечавшего Каранадиса, который еле успел поджечь один фитиль. Он был так увлечен своим занятием, что не обращал внимания на свистевшие над головой стрелы и ядра.

Зато Ларин не мог успокоиться, видя, как греки ползут к установке, словно неуязвимые. Баллисты тут уже были бесполезны, а лучники как назло не могли поразить гоплитов стрелами. Когда Леха видел, как алхимик поджигает третий фитиль, самый ближний гоплит был уже у кромки стены. Грека отделяло от «секретного оружия» и его изобретателя не больше трех метров. Не в силах смотреть на это, адмирал сам спрыгнул на стену и, выхватив меч, понесся на помощь Каранадису так быстро, что охранники не смогли его сразу догнать.

Преодолев положенное расстояние, Ларин проскочил за спиной у алхимика и с размаху рубанул показавшийся над стеной шлем греческого пехотинца, а когда тот, удержавшись отразил второй удар, выбил у него из руки меч и пнул ногой в грудь так сильно, что грек с воплем улетел вниз, рухнув на головы своим собратьям. Второго убил подоспевший лучник, не дав добраться даже до верха стены.

– Что случилось? – удивился Каранадис, поворачиваясь на шум, словно до этого рядом ничего не происходило.

– Все нормально, – успокоил его адмирал и крикнул лучнику: – А ну помоги!

Они вдвоем схватили лестницу и, вместе с болтавшимися на ней греками, оттолкнули от стены. Только сейчас Ларин смог обернуться и заметить, что горели все четыре фитиля, но первый огонек уже приближался к самому горшку. Оставалась буквально пара сантиметров.

– А ну бегом отсюда! – рявкнул адмирал выросшим перед ним охранникам. – И ты тоже!

Видя, что Каранадис хотел что-то переспросить, Ларин схватил его за тунику и потащил за собой в башню. Едва они успели в нее забраться, как позади раздался какой-то скрежет. Первый «реактивный снаряд», с трудом преодолев пару метров, выпал из трубы и рухнул на головы грекам. Где-то далеко внизу под стеной мощно полыхнуло.

– Ты смотри, – с восхищением, непонятным перепуганному оружейнику, проговорил Леха, – не взорвался сразу. Даже с места сдвинулся. Молодец!

А когда мгновением позже второй снаряд выплюнуло из трубы и забросило метров на десять в самую гущу гоплитов, где он взорвался так, что разметало в клочья не один десяток аргивцев, Ларин был просто в восторге. Греки в ужасе отпрянули от стены, даже прекратив штурмовать. К зажигательным горшкам они привыкли, но их никто еще не забрасывал горшками, которые могли разрывать людей на части.

– Да ты просто гений, брат! – не удержался адмирал и хлопнул по плечу вжавшегося в стену грека.

Правда с остальными снарядами вышла промашка. Третий взорвался прямо в стволе, а за ним, понятное дело, и четвертый. Грохот был такой, что слегка оглохшему Ларину показалось, будто башня качается. А вспышка осветила всю крепость и греков на ближних холмах, для которых это стало окончательной демонстрацией воли богов, велевших им прекратить штурм. В этой суматохе они даже не обратили внимания, что «боги» разрушили часть стены по соседству с воротами.

– Ничего, ничего, – успокоил Ларин Каранадиса, который уже решил, что дни его сочтены, – главное, технология верная. Надо только немного доработать и все. А стену отстроим.

Он приподнялся над ограждением башни, скользнув взглядом по изумленным лицам «артиллеристов», которые даже перестали стрелять. Сквозь дым было видно пожарище внизу под стеной и десятки убитых гоплитов. Остальные солдаты Аргоса растворились во мраке.

Наутро, пришедшее очень быстро, – бой шел почти до рассвета, которого Ларин даже не заметил, – выяснилось, что Аргос все же нанес кое-какой урон скифам. Гоплиты за ночь сожгли все пристани и верфи, полностью захватив побережье. Но корабли им не достались.

– Молодец, Токсар, – проговорил Ларин, разглядывая качавшиеся на почтительном расстоянии от берега триеры, – все правильно сделал.

Но самая большая радость ждала его, когда солнце позолотило вершины холмов. В его лучах бравый адмирал заметил стройные ряды затянутой в чешую конницы, что вошла в долину со стороны гор и уже охватила кольцом лагерь воинов Аргоса. Это был не отряд разведчиков. Это было настоящее войско, тысячи и тысячи воинов, которые все продолжали прибывать. Быстро уничтожив оставшихся солдат Аргоса в короткой схватке у лагеря и очистив от них побережье, скифская конница приближалась к самой крепости, над которой тоже кое-где поднимались дымы от недавних пожаров.