– Ведь тебя же постоянно подстерегает опасность! Мне,конечно, льстит, что я охраняю столь шикарную женщину, но я прекрасно знаю, чемты занимаешься. Возможно, поэтому мне приходится охранять тебя с удвоеннымвниманием. Я хочу уберечь твою жизнь и не хочу закончить так, как моипредшественники.

– Ладно, верти головой как хочешь.

Через минуту я увидела нечто такое, что заставило менявздрогнуть. Жорик с удивлением посмотрел на меня, а я встала как вкопанная,потеряв способность шевелиться. В открытом уличном кафе сидел Бульдог с тойсамой девушкой, с которой он катался на катере. Он пил пиво и казалсясовершенно спокойным. Наши взгляды встретились, и у меня остановилось дыхание.Я постаралась улыбнуться, но улыбка получилась какая-то выстраданная и неестественная.В сумочке, не переставая, звонил мобильный. Я с трудом заставила себя вытащитьтрубку и поднести ее к уху.

– Чупа, это Гарик. Я все взял…

– Ничего не надо, – перебила я Гарика.

– Как – не надо?

– Бульдог сидит напротив меня.

– Где?

– Сейчас тебе Жорик объяснит, куда надо подъехать.

Я передала трубку Жорику и посмотрела на Бульдога.

Он равнодушно перевел взгляд на свою спутницу, не обращая наменя никакого внимания. Я почувствовала, что сейчас разревусь. Нет, нельзяраспускаться, нужно срочно взять себя в руки!

Жорик передал мне трубку и тихо сказал:

– Гарик едет сюда. Может, отойдем? А то мы встали, мешаемпрохожим…

– Что?

– Я говорю, давай отойдем, а то мешаем.

– Кому? – Мне казалось, что я ничего не слышу.

– Прохожим.

– Пошли они на хрен, все эти прохожие!!! – взорвалась я.

– Чупа, ты в порядке?

– Я всегда в порядке.

Через минуту появился мой «шестисотый». Он резко затормозил,и на тротуар выскочил неестественно красный Гарик. Подбежав ко мне, он, запыхавшись,произнес:

– Где?

– Вон, полюбуйся.

Я показала в сторону сидевшего Бульдога. Гарик, словно нежелая верить своим глазам, протер их.

– Точно, Бульдог.

– Он – собственной персоной, – подтвердила я.

– Послушай, Чупа, а что это он борзеет? Смотрит на нас,будто в первый раз видит!

– Я вообще думаю, что так не уходят с работы, а уж еслиувольняются, то обязательно ставят в известность начальство.

– Ну, что делать? Подойти и прострелить ему затылок?

– Гарик, как ты можешь так говорить – ведь он твой хорошийдруг.

– Но ведь он тебя предал. Предал нашу семью, наше общаковоедело. О какой дружбе тут может идти речь!

– Гарик, здесь ты не прав. Бульдог мой телохранитель, но нечлен нашей семьи. Ну хорошо, он исчез в лесу, но не появиться и не поставитьнас в известность он просто не имел права.

Пока мы стояли и обсуждали дальнейшие действия, Бульдогмолча встал, взял свою спутницу под руку и вышел из кафе. Я почувствовала, какзакружилась голова и онемела левая рука. Неужели я влюбилась в этого наглогосукиного сына?! Будь он проклят! Как можно после всего, что у нас было, делатьвид, что он совершенно меня не знает?! Одет он как-то странно – в спортивныйкостюм. Бульдог никогда раньше не носил такие вещи. Это совершенно не егостиль…

Я поняла, что нельзя терять ни минуты, и толкнула Гарика вбок:

– Приведи его в машину.

– Как скажешь.

Гарик с Жориком направились к Бульдогу, а я села в машину,открыла окно и стала наблюдать за дальнейшим поворотом событий. Когда моиребята подошли к Бульдогу, тот резко развернулся и пошел в противоположнуюсторону. Я поняла, что бежать он никуда не собирается.

Бульдог обладает фантастической силой. Если ему что-то непонравится, он может разозлиться и уложить моих пацанов прямо на асфальт.Естественно, что Гарик в этом случае не останется в долгу, он достанет пушку ипристрелит Бульдога. Вот этого-то я и боялась больше всего. В голове неукладывалось поведение Бульдога. Почему он себя так ведет? Почему не хочетсесть в машину и объясниться? Я придирчиво оглядела его спутницу. Она была досмерти напугана, и лицо ее сравнялось по цвету с ярко-красной юбкой,выглядывающей из-под длинного пиджака, поэтому судить о преимуществах еевнешности было довольно тяжело.

Я заметила, как в руке у Гарика что-то блеснуло, и я сразупоняла, что Гарик достал пистолет. Мне захотелось выскочить из машины и громкозакричать, чтобы он не убивал Бульдога, но Гарик словно прочитал мои мысли иткнул пистолетом не в Бульдога, а в бок его спутнице.

Сейчас станет ясно, дорожит Бульдог своей спутницей или нет.Оказалось, что все-таки дорожит. Он что-то сказал свой подруге и направился кмоей машине. Чем ближе он подходил, тем сильнее стучало мое сердце. Хотелосьотправиться на тот свет от стыда, унижения и собственной беспомощности. Я струдом взяла себя в руки, и, когда открылась дверь машины, лицо мое былобезразличным.

Бульдог окинул меня свирепым взглядом и сел на заднеесиденье. Я отодвинулась к окну. Гарик, как всегда, устроился впереди, а Жорик –рядом с Бульдогом. Когда наш «мерс» тронулся, я посмотрела назад и увиделаодинокую, до смерти испуганную девушку, которая грустно смотрела вследотъезжающей машине. Что происходило внутри, она увидеть не могла, так как болеетемных тонированных стекол не сыскать во всем Питере.

Гарик повернулся ко мне и зло проговорил:

– Чупа, Бульдог меня заставил изрядно понервничать! Он, я смотрю,приборзел, гнида! В тачку не хотел идти. Чуть переполох на улице не устроил!

Я взглянула на Бульдога и широко улыбнулась:

– Привет, Бульдог! Или ты у нас теперь другой стал? Может,тебе теперь здороваться в падлу?

– Привет, – прошипел он сквозь зубы.

– Ты что, не рад?

– Рад… – ответил он безразличным голосом.

– Что-то я особой радости не наблюдаю.

– Что с ним будем дальше делать? – поинтересовался Гарик.