Я ответила не сразу, но обдумала вопрос. Я была достаточно взрослой, чтобы выйти замуж. Если бы не война, у меня мог бы быть уже муж, а возможно, даже ребенок. Но этот мир у меня отняли, а мысль о браке и нормальной жизни была такой чуждой и далекой, что я с трудом ее себе представляла. Но я любила Сола и принадлежала ему. Жизнь с ним, даже при таких обстоятельствах, казалась правильной. И все же в душе я хотела подождать. Все произошло так стремительно. В канализации невозможно было начать совместную жизнь. И все же это жалкое место – единственное, что мы имели; другого места, может, никогда и не будет. Сейчас или никогда, возможно, это наш единственный шанс превратить любовь друг к другу в нечто постоянное и настоящее. Мы могли бы быть вместе не только украдкой, когда находили утешения в объятиях друг друга больше, чем следовало, но и быть настоящими мужем и женой.

– Да, – ответила я наконец. Он улыбнулся, и это было первое настоящее счастье, которое я увидела в его глазах после смерти Баббе. Потом он поцеловал меня. – Так когда? – спросила я, когда мы оторвались друг от друга.

– Сейчас! – воскликнул он, и мы оба рассмеялись. – То есть не сегодня вечером, а завтра. – Я стала говорить, что мы должна подождать, пока не вернется моя мать. Но кто знал, когда это произойдет? С каждым днем и неделей оставалось все меньше надежды и все больше грез.

– Давай скажем моему отцу, когда он проснется утром, и он сможет помочь нам собрать все, что нужно. – Я кивнула, гадая, обрадуется ли пан Розенберг этой новости. Когда-то он, может, и возразил бы, что я не исполняю предписаний, возможно, не согласился бы на ритуалы, которые нельзя было строго соблюсти. И все же мы все вынужденно изменились здесь, и я надеялась, что он тепло примет меня в свою сократившуюся семью. – Мы можем пожениться завтра, – повторил Сол.

– Сначала я хочу увидеть Эллу, если у меня получится, – сказала я. – Я хочу провести церемонию под решеткой, чтобы она могла присутствовать.

Мама все еще не появилась, никого из моей семьи не осталось. Мне было важно, чтобы Элла присутствовала с моей стороны – или хотя бы стояла как можно ближе.

Я думала, что Сол будет против, но он кивнул.

– Я понимаю. Хотя нам правда не стоит откладывать.

Несколько минут мы сидели в тишине. Сол положил свою голову на мою, как у нас было принято, когда мы читали при свете луны. Вскоре я услышала его медленное, равномерное дыхание. Я подумала, что нам стоит вернуться в комнату к отцу Сола и, возможно, по пути проверить боеприпасы. Но Солу нужно дать отдохнуть. Я не хотела беспокоить его, по крайней мере пока.

Мои веки тоже смыкались. Я несколько раз моргнула, заставляя себя не заснуть.

– Сэди… – Я услышала, как кто-то меня зовет. Я вздрогнула и приоткрыла глаза. Мы все еще были в пристройке. Вопреки своему желанию я заснула. Я не знала, сколько времени прошло. Сол спал рядом со мной, приоткрыв рот. – Сэди! – снова позвал голос, теперь уже сильнее. Мои глаза распахнулись. С испуганным выражением лица у входа в пристройку стоял Крыс. На мгновение я растерялась. Стояла глухая ночь.

– Почему ты так быстро вернулся? – спросила я Крыса.

– Я смог организовать транспортировку боеприпасов раньше, чем ожидал, – ответил он. – Где они?

Я села, пытаясь сориентироваться.

– Боеприпасы, – повторил он. – Что вы с ними сделали?

– Мы оставили их там прямо под решеткой, – ответила я. – Ты сказал нам, что нет нужно уносить их подальше. Так мы и не уносили. – Рядом со мной зашевелился Сол.

Крыс округлил глаза.

– Они исчезли. – Я вскочила и побежала за ним, Сол не отставал от нас. – Ты, наверное, перепутал. – Крыс не ориентировался в канализации. Он просто посмотрел не в том месте.

Но когда мы подошли к месту под решеткой, куда Крыс опустил ящики, у меня похолодело в животе.

Боеприпасы, за которыми он поручил нам присматривать, пропали.

– Мы оставили их, как ты и велел, – сказала я.

– Ты сказал, что нет необходимости караулить их, – защищаясь, добавил Сол.

– Может быть, кто-то другой переместил их, – отчаявшись, предположил Крыс.

Я помотала головой:

– Здесь только мы и отец Сола.

– У него ни за что не хватило бы сил, – добавил Сол. – Может быть, приходил один из ваших людей.

– Никто не смог. Поэтому я пришел сам. – Мы смотрели друг на друга с растущим чувством страха. Ни у нас, ни у Крыса не было боеприпасов. Что оставляло нам одну пугающую возможность.

Кто-то проник в канализацию и забрал боеприпасы.

– Возвращайтесь в свое укрытие, – приказал Крыс.

– У нас нет укрытия. – Только комната, всего в нескольких шагах от места, откуда забрали боеприпасы.

– Возвращайтесь, – повторил Крыс, будто не услышав меня. – Не выходите из комнаты, несмотря ни на что, даже не подходите к решетке. Я пойду и поищу боеприпасы. – Он бросился прочь, его быстрые шаги эхом разнеслись по туннелю.

Когда он скрылся, мы с Солом несколько секунд стояли в ошеломленном молчании.

– Кто-то был здесь.

– Это не значит, что они знают о комнате или где она находится, – предположил Сол. – Это не значит, что они знают о нас. – Его слова не утешали. Кто-то еще находился в канализации. Одного этого уже было достаточно.

– Крыс обо всем позаботится, – сказал он, удивив меня. Сол не доверял неевреям, и тот факт, что он рассчитывал, что Крыс нас защитит, казался самым зловещим знаком из всех. – Постарайся больше не думать об этом. Нам нужно спланировать свадьбу, – пошутил он, безуспешно пытаясь изгнать тревогу из своих глаз.

– После всего, что только что случилось, ты все еще думаешь о свадьбе?

– Больше, чем когда-либо. Каждый день здесь – это подарок, завтра может не наступить. – Я кивнула. С такой точки зрения я не думала об этом, но Сол был прав. Еще до того, как Крыс спрятал боеприпасы, наша жизнь в канализации была опасной и неопределенной. – Почему бы не воспользоваться этим кусочком счастья сейчас, пока мы можем?

– Хорошо, – согласилась я. Мы вернулись в комнату и тихо проскользнули внутрь, чтобы не разбудить пана Розенберга. Я забралась в свою кровать. Я не могла заснуть и все ворочалась, перекатываясь с боку на бок. Инцидент с боеприпасами снова и снова крутился у меня в голове. Кто-то побывал в канализации. Угроза ощущалась все сильнее, наше положение стало неустойчивым.

Услышав, как я ворочаюсь, Сол прошел через комнату. Он забрался на кровать и лег рядом со мной.

– Все хорошо? – спросил он. Я не могла ответить, в горле стоял комок. Он обнял меня сзади, и мое сердце забилось сильнее. Не собирается ли он пойти дальше перед нашей свадьбой? Но он просто прижал меня крепче. – Еще один день, – пробормотал он мне на ухо, и я точно понимала, что он имеет в виду. К завтрашнему вечеру мы сможем быть вместе по-настоящему, как муж и жена. И все же мне показалось, что прошла целая вечность. Я представила нашу жизнь после войны: Сол пишет, а я учусь на врача. Так долго я верила в то, что такие вещи однажды воплотятся в реальность. Я не знала где, но мы точно будем жить вместе. Я задремала в тепле его объятий и впервые крепко заснула с тех пор, как ушла мама.