И дело не только в непонятном превращении из человека в ангельского воина. Саймон был уверен, что, по всей видимости, если он переживет Восхождение, то к нему вернутся все воспоминания. Воспоминания о первоначальном Саймоне, «настоящем» Саймоне. О том самом Саймоне, которого люди считали навсегда ушедшим (между прочим, убедить их в этом стоило ему огромного труда!). А теперь он возьмет и вернется – и захватит его мозг целиком. Наверное, нужно этому радоваться, но он бы все-таки предпочел, чтобы тот Саймон так и оставался лишь частью его мозга, как сейчас. Что, если тому Саймону – тому Саймону, который спас мир, тому, в которого сначала влюбилась Изабель, – не понравится тот Саймон, которым он стал? Что, если он глотнет из Кубка и снова потеряет себя теперешнего?

От этих мыслей пухла голова. Невозможно думать о себе как о таком количестве совершенно разных людей.

Саймон хотел провести последнюю ночь в городе именно как теперешний Саймон: Саймон-простец, близорукий любитель манги.

И он все еще хотел супа с клецками.

Он не спеша шел по Флэтбушу, впитывая такие знакомые ночные шумы Нью-Йорка: сирены, строительный грохот, гудки автомобилей, перемешанные уже не с таким знакомым хриплым лаем зачарованных фейских собак, тявкающих на голубей. Он пересек Манхэттенский мост – металлические фермы гудели под ногами, когда мимо проносились поезда подземки. Сквозь туман пробивались огни Уолл-стрит. Саймон был уверен, что Нью-Йорк полон магии еще до того, как узнал о демонах и Нижнем мире. Может быть, именно поэтому он так легко смирился с существованием Мира Теней – потому что в этом городе было возможно всё.

Очень кстати мост довел его до самого сердца Чайнатауна. Саймон заглянул в любимую лавочку, заказал с собой порцию супа с клецками, и мысли его сами собой вернулись к Изабель. Интересно, а вдруг она где-то здесь, повергает очередных злодеев своим золотым кнутом? Голова шла кругом – потому что, если вдуматься, он действительно встречался с настоящей супергероиней.

Но даже если ты встречаешься с настоящей супергероиней, это не значит, что можно прийти и попросить ее отвлечься на время от спасения мира, потому что тебе в последний момент перед Восхождением приспичило с ней увидеться. Поэтому Саймон шел дальше, вслушиваясь в ритм жизни полуночного города и блуждая мыслями где им заблагорассудится. Ноги сами несли его куда придется – по крайней мере, он так считал, пока не увидел вокруг знакомый квартал на авеню Д. Мимо мелькнул маленький магазинчик, молоко в котором всегда было кислым, зато продавец за прилавком мог бесплатно налить тебе к утреннему пончику бесплатный кофе, его попросить.

«Стоп. А я откуда об этом знаю?» – задумался Саймон. Ответ пришел почти сразу же. Он знал об этом потому, что в той другой, забытой жизни, он жил именно здесь. Они с Джорданом Кайлом делили квартиру в старом здании из красного кирпича, стоящем на углу улицы. Вампир и оборотень, живущие бок о бок, – звучит как начало плохого анекдота. Но солью плохого анекдота здесь было то, что Саймон действительно забыл об этом.

И о том, что Джордан мертв.

Мысль эта ударила его почти так же сильно, как ударили слова, услышанные когда-то впервые: Джордан мертв. И не только Джордан. Мертв Рафаэль. Мертв Макс, брат Изабель. Мертв Себастьян, брат Клэри. Сестра Жюли. Дедушка, отец и брат Беатрис, отец Джулиана Блэкторна, родители Эммы Карстерс – все они мертвы. И это только те, о ком Саймону рассказывали. Сколько еще людей, о которых он заботился, которых любил, которые заботились о других, были потеряны в той войне – и во всех остальных войнах Сумеречных охотников? Он ведь еще совсем молод и просто не знает многих из тех, кто пал в сражениях.

«И я сам, – вдруг подумал Саймон. – Обо мне-то не забывай».

Потому что это ведь правда, не так ли? До того как стать вампиром, он пережил смерть. Он ощутил смертный холод. Он потерял всю кровь. Он лежал под землей.

А потом случилась амнезия – тоже своего рода смерть.

Он еще даже не Сумеречный охотник, а жизнь уже так много у него отняла.

– Саймон. Так и думала, что ты здесь.

Саймон обернулся, мысленно напомнив себе, что, несмотря на все потери, кое-что очень важное он все-таки приобрел.

– Изабель, – выдохнул он. А потом его губы надолго оказались слишком заняты, чтобы говорить что-то еще.

Они вернулись в квартиру Магнуса и Алека. Оба уехали на Бали, захватив с собой ребенка, а это означало, что роскошные апартаменты полностью в распоряжении Саймона и Изабель.

– Ты уверена, что Магнус не станет возражать, что мы вторглись к нему?

Саймон тревожно оглядывал квартиру. В последний раз, когда он здесь побывал, обстановка напоминала отчасти «Студию 54», отчасти публичный дом: куча зеркальных шаров, бархатные портьеры и зеркала, расположенные в самых неожиданных местах. Сейчас же гостиная напоминала шикарный магазин детских товаров: повсюду, куда ни глянь, – пеленки, памперсы, погремушки и стада плюшевых кроликов.

Ему все еще не верилось, что Магнус Бейн мог стать чьим-то отцом.

– Уверена, – ответила Изабель. Одним плавным движением она сняла с себя платье, являя взору гладкую бледную кожу. – Но если ты хочешь уйти…

– Нет, – возразил Саймон, изо всех сил пытаясь вдохнуть настолько, чтобы можно было хотя бы говорить. – Точно нет. Здесь хорошо. Очень хорошо.

– Тогда… – Изабель одним движением скинула на пол семейку плюшевых котят и растянулась на кушетке как очень довольная и очень опасная кошка. Смотрела она при этом прямо на рубашку Саймона, от которой тот все еще не избавился.

– Тогда… – Он подошел к кушетке, не совсем понимая, что нужно делать дальше.

– Саймон.

– Да?

– Я смотрю прямо на твою рубашку.

– Угу.

– Которую ты до сих пор не снял.

– А, да. Правильно.

Саймон стащил с себя рубашку. Плюхнулся на кушетку рядом с Изабель.

– Саймон.

– Да? А, конечно.

Он потянулся к девушке, привлек ее к себе и начал целовать. Примерно тридцать секунд она увлеченно отвечала на поцелуй, но вдруг резко высвободилась.

– Что случилось? – не понял Саймон.

– Это ты мне скажи, – отпарировала Изабель. – Я, твоя невероятно сексуальная девушка, которую ты давным-давно не видел, лежу тут перед тобой полуголая, а ты… такое впечатление, что ты предпочел бы сейчас смотреть бейсбол, а не на меня.

– Ненавижу бейсбол.

– Точно. – Изабель резко села, но милостиво не стала одеваться. Пока не стала. – Ты ведь знаешь, что можешь разговаривать со мной о чем угодно, так?

Саймон кивнул.

– Тогда если бы ты – ну, допустим, гипотетически – чуть-чуть нервничал из-за всей этой завтрашней фигни с Восхождением и беспокоился бы о том, стоит ли доводить дело до конца, ты мог бы со мной об этом поговорить.