– Что ей сделается! – хмыкнул Дьявол. – Живее всех живых! Выдержанная!

Он отпил воды сам, наполнил бутыль и завернул крышку. Зачерпнул кружку, дал выпить им. Силы вернулись, здоровье пошло на поправку. Вода была сладковатая и терпкая, прокатилась по пищеводу и сразу растворилась в теле, снимая усталость и боль. Через десять минут Манька провела ладонью по голове, погладив ежик волос, пощупала брови и ресницы. Посмотрелась в зеркальце и опешила. Брови и ресницы нарастали рыжие, как огонь, а до этого были черными.

– Зелень тоже поначалу салатовая, а потом ничего, разумно зеленая становится, – успокоил ее Дьявол.

Ей стало весело. Вряд ли оборотни ожидали такого крутого зигзага судьбы, когда она поворачивалась к ним задом. Зачерпнули еще воды по кружке, выпили не спеша. Налили в котелок, бросили семена, поставили так, чтобы котелок не пострадал и можно было быстро подхватить его, если придется бежать.

– А в этом что? – Манька приподняла крышку и заглянула краем глаза в кувшин, который Борзеевич не торопился обнародовать. И тут же захлопнула, не решаясь поверить в увиденное.

– Опиум и навоз! – подразнил ее Дьявол.

Борзеевич снял крышку, порылся в кувшине и сразу отошел.

– Это тебе! – сказал он, ткнув в кувшин пальцем.

– И это все лежало тут? – радостно воскликнула она, разглядывая неожиданно свалившееся на нее богатство. В третьем кувшине было столько одежды и украшений, что разбегались глаза. Манька охала и ахала, перебирая платья.

– Я бы радовался двум первым подаркам, – Дьявол осуждающе покачал головой. – Возможно, они жизнь тебе спасут.

– Ну, знаешь, голая я тоже недолго протяну! – ответила Манька, покраснев. Такие подарки ей делали не часто, только раз, и то был не человек, а Дьявол.

– Не хочу вас расстраивать, но через десять минут оборотни будут глодать ваши кости! – предупредил Дьявол.

Борзеевич схватил свой меч и новый лук. Заняли позицию. Манька прицелилась и выстрелила. Стрела попала оборотню в глаз, он покатился вниз, сминая строй. Рядом просвистела стрела Борзеевича.

Уже давно прошел и вечер, и ночь, освещенная луной и ветвями неугасимых поленьев, наступил день и вечер, и снова был день, который подходил к концу.

Сотни оборотней издыхали, пожирая друг друга. Еще сотни лезли вверх, клацая зубами и скалясь, щерились, сверкая красными углями глаз. Сотни трупов украшали склоны. Вздремнули по очереди, не подпуская оборотней к вершине. Плотно поели. Котелок из неугасимого дерева побаловал их салатиком и кашей. Ночью многие стрелы пролетели мимо цели, ударяясь о камни, за которыми оборотни прятались. Их начали экономить, подпуская зверей ближе. Оборотни редели. Тела их были разбросаны повсюду. Манька и Борзеевич стреляли, не останавливаясь. Но стрел оказалось недостаточно – из-за гор подтянулись отставшие стаи.

– Оставь стрелы, их все равно не хватит, будем добивать ими последних. Не бегать же за ними, – предложила Манька, тяжело всматриваясь в озверевших людей. – У нас должен быть козырь…

– Да мы стратегами становимся! – засмеялся Борзеевич.

– Ну… – Манька задумалась. – Я готова схватиться за голову, живу какой-то не своей жизнью… – пожаловалась она. – Прикинь, Борзеевич, была обыкновенной деревенской клушей, которая всю свою жизнь проплакала над собой, вопрошая: за что, Господи? И вот я здесь, в заснеженном краю, заставляю плакать других… Как мне в это поверить?

– Довели! – ехидно хмыкнул Борзеевич.

– Это все мы натворили? Это у меня такие богатства? – Манька покосилась в сторону места, куда спрятали кувшин с нарядами и украшениями. – Не верю, понимаешь? Они тащили эти кувшины на себе в горы. Там, в далеком прошлом, они знали обо мне в будущем. У меня такая судьба – дух захватывает, но разве я помыслила бы об этом, пока сидела в своей избушке и плакала в подушку?!

– Жить надо так, чтобы потом не было мучительно обидно, что жизнь прошла мимо, – рассудил Борзеевич.

– Ты думаешь, они как-то по-другому жили? – она с мрачным видом наступила ногой на камень, опершись на посох, сумрачно взглянув на стаю внизу, которая готовилась к броску. – Скакали себе в ночи, знать не знали, что от болезни есть лекарство.

– Скачи, скачи – да не наскочи! – Борзеевич сложил оставшиеся стрелы так, чтобы они не мешались под ногами и не бросались в глаза, но при необходимости их можно было достать. По три десятка стрел оставили в колчанах, перекинув луки через шею и руку, на случай, если придется снова бежать.

Манька зачерпнула кружку живой воды и выпила залпом. Выпила еще одну, передала кружку Борзеевичу. Тот тоже выпил залпом две кружки. Кувшин оттащили в сторону.

Гордо встав на скале, удерживая в одной руке меч, в другой посох, Манька грозно взглянула на врага внизу, и тут же присела за валун. Двое или трое оборотней палили из огнестрельного оружия очередями, прячась за камнями. Пули летели и не долетали, отчего-то меняя траекторию, будто намагниченные. Странно, но возле валуна, который закрывал проход на вершину, место оказалось самое безопасное.

– Если я погибну сейчас, никогда не прощу себе, что не примерила подарки, – она кивнула в сторону кувшина, который остался в земле.

– Ну, я косенькую с косонькой пока не вижу, может, пронесет? – поделился с нею Борзеевич своими надеждами надтреснутым голосом. Оборотней оставалось еще сотни три, но уже не две и не полторы тысячи. – А вдруг и мне чего-то оставили, просто не разглядел? – предположил он, проследив за Манькиным взглядом.

– Тебе, Борзеевич, меч оставили! – напомнила она, пристыдив его за жадность.

– Что это ты задумала? – подозрительно поинтересовался он, когда она встала во весь рост на валун.

– Подпускаем, рубим, подпускаем, рубим… Сюда, Борзеич, пули не летят. Я отсеку двоих огнем, один тебе, второй мне… Проход тут узкий, куда они мимо нас?

Оборотни поднимались по ступеням, хотя им это было непросто. Пройти в другом месте у них не получилось. Слева и справа от ступеней пропасти с обрывистыми нависающими выступами и с гладкими, скользкими стенами, с наклоном вперед. Они надежно защищали вершину гор на многие мили. Дракон может быть бы залез, но оборотням иные подъемы, кроме проторенных, оказались не по зубам. И это не могло не восхищать Дьявольской прозорливостью, продуманностью и предупредительной вежливостью, которой он давал понять, что не стоит лезть наперед него в пекло. Все горы, по которым они прошли, с одной стороны имели такую защиту, даже первая и вторая гора в начале пути, на которых защита была завуалирована, и подняться там можно было во многих местах, но чем дальше, тем защита становилась надежнее.

Манька посмотрела вдаль. Седьмая горная гряда была чуть ниже, но закрывала все остальные горы, которые остались за нею. Рассмотреть их и полюбоваться ими можно было только с Вершины Мира, и она была за спиной – самая высокая и непреступная. Даже отсюда, с вершины восьмой горы, пик девятой горы терялся где-то в вышине.