родная, что с его лицом?! На ощупь левая сторона оказалась неестественно сморщенной, словно я прикоснулась к лицу Фредди Крюгера. Господи… Да он же изувечен!

Я взяла себя в руки, кашлянула и затеребила Каина за плечи.

— Хватит спать, герой. А ну подъём!

Пришлось очень постараться, чтобы голос не выдал моего ужаса.

Каин тихо шевелился в темноте, и я посторонилась. Но он не вставал.

— Извини. Я не могу… — наконец прошептал он.

— Чего не можешь? — испугалась я.

— Идти дальше. Выбирайся сама… Фамильяр поможет.

Меня такой расклад не устраивал. Нет, не потому что мне нужна мужская помощь, чтобы вызволить волка из-под завалов — надо будет, сама справлюсь. В крайнем случае, уйду подальше, призову его, и он явится. Но бросать Каина одного в тёмном подземелье в сотне километрах от штаба мне не хотелось. Ни при каких обстоятельствах.

— Ладно тебе! Подумаешь, камушком огрело, — пробормотала я, коснувшись его плеча. — Щас очухаешься и пойдёшь.

Он издал странный тихий звук, в который вложил всю иронию. И до меня дошло. Удар по голове — это мелочь, но последняя капля, опрокинувшая переполненную чашу. Благодаря мне Каин и до этого был истощён и ослаблен, и один день сна не смог вывести его из критического состояния потери сил. А восполнить их может лишь сон в гробу или…

— Иди, — просипел Каин, убирая от своего плеча мою руку.

Я поджала и облизнула пересохшие губы и произнесла:

— Кровь поможет тебе восстановиться?

— Её потребуется много, — помолчав, тихо ответил вурдалак.

— Да ладно. Мне для хорошего человека не жалко.

В полной темноте повисла тишина. Опять. Я услышала, как Каин шевелится, кажется, трогая своё лицо. Отсутствие на нём маски он никак не прокомментировал, молчала и я.

— Ты не отстанешь, да? — пораженчески вздохнул он. Я помотала головой, потом вспомнила, что мы сидим в кромешном мраке, и отрицательно промычала.

Я услышала, как он глубоко вдыхает носом воздух, медленно выдыхает. Затем Каин безошибочно обхватил меня сзади за шею, рванул на себя и вонзил клыки.

Знакомые ощущения, сначала безумная боль, потом непередаваемое наслаждение, нахлынули так, что я задохнулась. Как ни странно, я не придалась опьяняющему забвению и не забыла, где и с кем нахожусь. За этим крышесносным ритуалом не последует умопомрачительная ночь. Всё может закончиться печально, если вурдалак вовремя не остановится.

Последнее, что я помню, было моё сопротивление, отчаянная попытка вырваться из железной хватки и объятий нарастающего и такого опасного удовольствия, которое ещё недавно при схожих обстоятельствах погубило бедную Марию. Тогда я не смогла остановиться и убила свою жертву, даже несмотря на контролирующий ошейник. На Каине же его нет совсем.

Что ж, если карма всё-таки есть, я это заслужила…

* * *

Очень медленно я приходила в себя. Монотонные звуки шагов и лёгкая качка, шаги и качка… Больше ничего. Это убаюкивало. Я то проваливалась в дрёму, то снова просыпалась и не скоро поняла, что меня несут на руках. А когда догадалась, заставила себя вырваться из-под сонных толщ в реальность, открыла глаза, но не увидела ничего. Полная темнота.

Я испуганно вздрогнула и тут же услышала спокойный голос, совсем близко, буквально над самым лицом:

— Отдохни. Теперь тебе нужно беречь силы.

И я всё вспомнила. Слава яйцам, он всё-таки остановился! Опрометчиво было с моей стороны предлагать свою кровь вурдалаку.

— Как ты смог? — слабо просипела я.

— М?

— Без ошейника. Как ты сдержался и не выпил меня всю?

Я почувствовала, что Каин хотел вздохнуть, но словно передумал и какое-то время не дышал совсем.

— Я научился себя контролировать. Если ты знала, что у меня нет ошейника, зачем предложила свою кровь?

Помолчав, подбирая слова, я тихо брякнула:

— Ну да, тупанула… А всё же, как тебе удалось…

— Не бери в голову, удалось и всё, — немного раздражённо отмахнулся от меня Каин. И меня это почему-то рассердило.

— Пусти меня, я сама пойду, — потребовала я, заворочавшись у него на руках.

— Ты слишком слаба.

— Сама разберусь. А ну пусти, говорю, меня, извращенец!

Вурдалак резко остановился. Даже не видя его в этой до тошноты осточертевшей тьме, я прямо чувствую, как его возмутило моё обзывательство. Однако Каин молча поставил меня на ноги и всё же не удержался от ворчливого замечания:

— И где тебя воспитывали?

— Расскажу — плохо станет, — огрызнулась я, хотела отойти, но тут с горечью поняла, что он прав. Я действительно была до невозможности ослаблена. Наверное, ещё хуже, чем после первой ночи кровавой любви с вампиром. Голова закружилась, ноги подкосились так, будто я прибавила в весе килограмм сто. Чёрт, в таком темпе я далеко не уйду.

— Серый, — не растерялась я. — А ну веди, куда мы там плетёмся.

Послышался скрежет когтей по каменному полу, и по моей ладони ласково прошёлся волчий язык. Фамильяр отвернулся, стукнув меня хвостом по ноге, и пошёл вперёд. Я двинулась за ним. А меньше чем через минуту в ногах будто растворились кости, я упала и обиженно выругалась матом. Кажется, съеденное сырое мясо вот-вот вырвется наружу.

— Всё нормально? — вежливо осведомился надо мной Каин. Сволочь, ещё издевается!

— Всё зашибись как нормально! — нервно выдала я.

— Ну так идём, — бросил он и… прошёл себе мимо меня! Я яростно застонала и таки выдавила из себя:

— Я не могу идти! Мне… мне плохо.

— Останешься здесь?

Скрипнув зубами и, несмотря на малокровие, налившись горячей краской до кончиков ушей, я сказала:

— Понеси меня, пожалуйста. Если тебе не сложно.

Он не отвечал, и я, скрипнув зубами ещё раз, почти до хруста, добавила:

— Ты не извращенец, а молодец. Ты был прав, я не очень. Хотя в таком состоянии я, вообще-то, из-за тебя.

— Знаешь, лет так двести назад тебе бы уже давно отрезали язык. Удивительно, как терпелив к тебе Морентон.

С этими словами вурдалак почти без труда нащупал меня в темноте, подхватил на руки и аккуратно пошёл за волком. А я, несмотря на распирающую меня злость и желание как следует поприпираться, ничего не ответила.

В полном молчании мы держали путь по опутанному мраком подземелью. Пару раз медленно, чтобы не врезаться, свернули, один раз очень долго двигались прямо. Я притихла на руках у вурдалака и старалась лишний раз не двигаться и не издавать звуков. Короче говоря, сделать вид, что меня здесь нет. Но потом вдруг что-то внутри меня, маленькое такое и вредное, с игривым хихиканьем заметило, что меня давно не носили на руках мужчины. Ну как давно… Никогда. Оказывается, это довольно приятно. Если не думать о