Сонджу увидела женщину, сидевшую напротив владельца. Заметив их с госпожой Чхо, мужчина поднялся с кресла.

– Добрый день. Рад вас видеть, – сказал он и отступил в сторону. – Познакомьтесь с нашей художницей Илчхон. Вы о ней, разумеется, слышали – она весьма знаменита, – он поклонился художнице. – Госпожа Чхо владеет галереей за городом, – повернувшись к Сонджу, он добавил: – А госпожа Ё – её подруга.

Художница кивнула, не вставая с места.

– Приятно познакомиться с вами лично, – сказала госпожа Чхо со своей обычной уверенностью.

Владелец принёс ещё два стула. Сонджу села напротив художницы, не зная, что сказать и не в силах отвести от неё взгляда: женщина была одета в многослойную яркую западную одежду, каждый слой которой отличался от предыдущего по цвету и узору. У неё были длинные волосы почти до талии, яркий макияж и сигарета между указательным и средним пальцами. Глядя на Сонджу, художница медленно поднесла сигарету ко рту, чуть повернула голову в сторону и выдохнула дым. Вновь взглянув на Сонджу, она сказала:

– У вас интересное лицо.

Сонджу уже слышала это прежде, но никогда – от художника. Она коснулась своей покрасневшей щеки и заправила за ухо прядь волос.

– Я… спасибо.

Художница взяла ещё одну сигарету и втянула воздух. Медленно встала, выдохнула дым, кивнула госпоже Чхо и Сонджу и направилась к двери. Многослойная многоцветная юбка до щиколоток развевалась при каждом её шаге.

Сонджу и госпожа Чхо переглянулись. Владелец направился за художницей. Они услышали, как он сказал:

– Жду не дождусь увидеть ваши новые работы.

Дверь за художницей закрылась. Владелец галереи вернулся к ним и пояснил:

– При первой встрече она немного шокирует людей, конечно. Но госпожа Илчхон – настоящий художник. Она буквально живёт искусством.

– Очень яркая личность, явно не робкого десятка, – заметила госпожа Чхо. – Она моя ровесница?

– Она старше, чем выглядит, – ответил он. – Из хорошей семьи, но ушла из дома, чтобы посвятить жизнь искусству. Она рассказала мне, что раньше шила для женщин и часто из нужды спала в чужих кладовках. Она рисовала, где только могла, при любой возможности. Однажды её картину увидел и купил некий профессор. Она стала его любовницей. Несколько лет назад он умер.

Сонджу видела её картины в музее – насыщенные цвета и чёткие плавные линии, прямо как она сама. Она предполагала, что художник – мужчина, основываясь на имени. Если бы она узнала о такой женщине двадцать лет назад – о женщине из уважаемой семьи, которая бросила вызов устоявшимся правилам, – то она бы, наверное, призвала всю свою смелость и сделала бы то же самое, чтобы быть с Кунгу.

Была середина декабря. Сонджу в красном шарфе поверх чёрного пальто шла, сунув руки в перчатках в карманы, по переполненным улицам. Из всех магазинов, украшенных алыми бумажными гирляндами, звучала рождественская музыка. Пешеходы шли по тротуарам в разных направлениях. Такси и автобусы беспрерывно гудели в автомобильных пробках. Сонджу увидела молодую пару, которые шли под руку. Она вошла в торговый центр «Синсегэ» и протиснулась сквозь толпу. Две женщины, вероятно, мать и дочь, болтали, перебирая пластинки с американскими рождественскими песнями. Сонджу смотрела на них с завистью. В 1967 году, ещё через три Рождества, она сможет делать то же самое с Чинджу. Сердце её наполнилось счастьем.

Пройдясь по каждой улице в центре города, она почувствовала себя так, будто сделала что-то важное, хотя не сделала почти ничего. Последней остановкой стал цветочный магазин, где она купила букет. Цветы зимой! Она отправилась домой и поставила букет в большую стеклянную вазу, думая о Чинджу, которая так любила цветы.

На следующий день после звонка от госпожи Чхо Сонджу встретилась с ней в небольшом японском ресторанчике неподалёку от дома.

– Отсюда я поеду сразу в «Г-62», – сказала госпожа Чхо, поливая соусом кусок тунца. – Надо бы почаще видеться с господином Кимом. Думаю, он скучает по Залу.

– Я тоже, – сказала Сонджу.

Госпожа Чхо взяла последний кусок сашими с тарелки. Проглотив, она сказала:

– Кстати, я получила странный звонок от владельца галереи. Художница, которую мы встретили, написала твой портрет и хочет использовать твоё полное имя в качестве названия.

– Мой портрет? По памяти? С моим именем? А я могу сперва увидеть картину?

– Не беспокойся, портрет вряд ли будет похож на тебя. Её картины довольно абстрактные, – госпожа Чхо взяла свою сумочку. – Что мне ответить?

– Давайте сначала посмотрим на портрет.

Три дня спустя Сонджу увидела картину. Портрет всё-таки оказался похож, пусть даже с крупными линиями и мазками жёлтого и лавандового цвета. Она не знала, что чувствовать. Лицо на портрете нельзя было назвать ни грустным, ни счастливым – казалось, обладательница этого лица скрывает свои настоящие эмоции.

– Я правда так выгляжу? То есть… у меня правда такое выражение лица? – Сонджу уставилась на портрет.

– Иногда у тебя и впрямь бывает этот загадочный взгляд.

Когда Сонджу спросила владельца галереи о том, где сейчас художница, он сказал:

– Она не хочет объяснять свою работу, но настаивает, что женщина должна с гордостью носить своё имя. В журнале «Искусство сегодня» будет трёхстраничный разворот с её работами, и эта картина тоже будет там.

Сонджу нравилась дерзость этой художницы.

– Моё имя – Ё Сонджу, – объявила она.

В первый день весны Сонджу гуляла по залам музея во дворце Токсугун, когда наткнулась на двух своих одноклассниц. Одна из них сказала:

– Я видела твой портрет в «Искусстве сегодня» от художницы Илчхон. Я показала портрет мужу и сказала, что мы с тобой вместе учились. Я теперь всем это говорю.

Другая одноклассница кивнула. Сонджу выдавила вежливую улыбку и поблагодарила их, после чего поспешила покинуть музей, чтобы избежать дальнейшего участия в беседе.

Сонджу пробыла в «Г-62» всего полчаса, когда увидела господина Кима, который шёл к коттеджу. Она открыла дверь.

– Вас пригласила госпожа Чхо? Она ещё не пришла, но прошу, входите.

– Она не ответила на домашний телефон, так что я подумал, что она может быть здесь. Сегодня утром скончалась жена председателя Пака.

Сонджу опустилась в кресло.

– Она, конечно, долго болела, но… Это так внезапно. Прошу, садитесь.

Он сел напротив неё. Сонджу спросила:

– Как председатель Пак держится?

– Он выглядит грустным и потерянным, – взглянув в окно, господин Ким добавил: – Я не помню, чтобы чувствовал себя потерянным после смерти жены. Интересно, стоит ли считать это моим личным недостатком.

От удивления Сонджу приоткрыла рот: господин Ким делился с ней своими мыслями с такой лёгкостью, будто говорил сам с собой.

– Вы имеете в виду, что вы, возможно, слишком рациональны