— Майор Дмитриев, — ответил офицер.

— Спасибо вам, майор Дмитриев, — сказал он напрощание, когда машина уже тронулась с места.

— Куда едем? — спросил водитель.

— Сначала в больницу, — устало выдохнул Дронго,закрывая глаза.

Теперь документы были у него в кармане.

Министр иностранных дел внимательно читал документы. Онсразу понял, какой взрывной силой обладают эти смятые, грязные листки бумаги.Вчитываясь в каждую строчку, он отчетливо представлял, какой именно скандалразгорится, если документы будут опубликованы. Или даже просто сведения о нихпросочатся куда-нибудь.

Закончив читать, он поднял глаза на сидевшего перед нимчеловека. Во взгляде министра было нечто зловещее и пустое одновременно. Он былв своем любимом полосатом костюме и несколько старомодном галстуке.

— Что с вашим лицом? — спросил министр.

— Катался на карусели, — ответил Дронго в ожиданииследующего вопроса.

Министр аккуратно сложил все листки в одну папку. Скрепилбольшой скрепкой. Он не знал, что говорить. Впервые в жизни он не знал, какследует вести себя в такой ситуации. С одной стороны, сидевший перед нимчеловек, рискуя собственной жизнью, сумел узнать, что именно происходит вгороде. С другой, оглашение подобных документов означало крах всей политическойсистемы нынешней власти. В том числе и его собственную отставку. И поэтому онтяжело молчал, обдумывая, как лучше выйти из положения, понеся минимальныепотери.

Министр никогда не был особенно близок ни с нынешнимпрезидентом, ни с его аппаратом. Когда разваливалась огромная страна, он былуже почти на самой вершине власти. Но развал больно ударил и по его карьере.После августа девяносто первого его хотели назначить министром иностранных делСССР. Но тогда у президента не было ни сил, ни возможностей. В последние месяцысвоего правления Первый и одновременно Последний президент страны, бывший реформатор,бывший член Политбюро, бывший партийный функционер, бывший перестройщик,бывший… это слово можно было ставить много раз. Одним словом, человек,пытавшийся реформировать систему и невольно уничтоживший страну из-за своегонеумения, предложил ему должность министра.

И не сумел его назначить. Тогда против выступилируководители ведущих стран мира и уже диктовавший положение бывший президентСША, позвонивший последним президенту СССР и настоятельно посоветовавший неделать столь опрометчивого шага. Президент работал раньше директором ЦРУ и знало некоторых связях будущего министра с КГБ.

Именно тогда он и получил назначение в разведку, став ееруководителем и заместителем Председателя КГБ. Потом разведку и контрразведкуподелили, и он оказался во главе отдельного ведомства. Нужно отдать емудолжное. Он, единственный из новых руководителей послеразвального периода, нетолько не разрушил, но и укрепил разведку, не став изгонять лучшие кадры поидеологическим мотивам.

Перед самыми выборами президент, которого явнокомпрометировал его министр иностранных дел, получивший во всем мире прозвище«Господин Да» за постоянное потакание интересам заокеанских партнеров, былнаконец снят с работы, и руководитель разведки перешел на должность министраиностранных дел. Теперь, читая документы, он понимал, какие катаклизмы можетвызвать их публикация.

Но сделать вид, что ничего не произошло, просто невозможно.Сидевший перед ним человек с разбитой физиономией не будет молчать. Еслиуничтожить документы, значит, нужно принимать решение и по этому человеку.Никаких других вариантов просто не существует. Видимо, это понимал и егособеседник.

— Интересные документы, — тяжело сказал министр.

Дронго молчал. Он понимал, какая дилемма у министра, и нехотел ему помогать в выборе вариантов.

— Кто поручится за их подлинность? — наконец сумелнайти удобный вопрос министр.

— Погибшие члены группы Славина, — ответилДронго. — Если этого мало, то и ваш бывший сотрудник — Надежда Коврова.По-моему, достаточно свидетелей.

— Не нужно так горячиться, — нахмурился министр.

— Я не спешу. Просто я жду, когда вы наконец приметерешение. Эти документы нужно срочно опубликовать.

— Сначала их нужно показать президенту, — возразилминистр.

— Вы думаете, он их не знает?

— Думаю, нет.

— И план операции «Возвращение Голиафа» был разработанбез его участия?

— Он ничего не знает, — терпеливо сказал министр,которого начала беспокоить подобная настырность. — Я покажу ему документыпослезавтра, на заседании Совета Безопасности.

— Там будет директор ФСБ?

— Конечно, будет.

— Вы видели подпись — внизу на документах? Знаете, чьяэто рука?

— Это его заместитель.

— И вы полагаете, что заместитель действовал безсогласия своего шефа?

Министр смутился. Потом осторожно сказал:

— Все может быть. Я постараюсь показать их президенту,а он пусть решает, что с ними делать. Я его знаю, он будет категорически противтаких методов.

— У вас хороший президент, — иронично сказалДронго.

Министр усмехнулся. Он оценил иронию гостя.

— Хорошо, — сказал он, ударив короткой пухлойрукой по папке с бумагами, — я попрошу приема у президента завтра.

— Можно один вопрос?

— Можно, — разрешил министр.

— Почему не сегодня?

— Сегодня у него занят день, — ответилминистр. — Он встречается с премьером. Завтра я пойду к нему на прием.

— Я могу вам завтра позвонить?

— По прямому телефону, — напомнил министр.

— Да, конечно, — он поднялся. — Вы не сказалиеще своего мнения. Что вы сами обо всем этом думаете?

Министр поднялся не спеша. Взял папку, посмотрел настоявшего перед ним Дронго.

— Мне говорили, что иногда вы бываете несносны.

— Я принимаю это как ваш ответ, — улыбнулся напрощание Дронго. — Вы не знаете, где лежит Зиновий Михайлович? Я хотел быего навестить.

— Не знаю. Позвоните завтра моему помощнику, он скажетадрес.

— Еще один, последний момент. Следующий взрыв назначенна двадцать седьмое. Вы не боитесь, что они решат в этот раз убрать кого-то изполитических деятелей нынешнего режима, взорвав, например, его служебнуюмашину?

Министр не изменился в лице. Просто повернулся и пошел квыходу. Уже у двери он обернулся.

— Думаю, вы понимаете, что все свои предположенияобязаны оставить при себе.

— Это приказ?